Джинни Раскорлей - Солнечная женщина

Халамбус полежал, пока солнце не высушило его тело. Потом встал, отряхнулся от желтых песчинок и пошел в душ смыть с себя соль. Он был уверен, что один на всем побережье. И это прекрасно. Бонни понравится здесь, и она будет здесь непременно.

Даяна ждала его в саду. Она уже решила, что эту великолепную фотографию она подарит Бонни. Та будет рада, в этом Даяна не сомневалась. А если «Санни Вумэн» когда-то выйдет, фотография украсит журнал.

Халамбус был в полотняных брюках, в белой рубашке из тонкого хлопка.

Он поздоровался с Даяной и сказал:

— Представляете? Они ее украли. — В его глазах стояла ровная печаль.

— Халамбус, я постараюсь вам помочь. Но я должна знать, где, хотя бы приблизительно, искать вашу жену. Кто мог ее похитить? У вас есть враги? А полиция…

— Я не обращался в полицию — таковы их условия. И я не могу рисковать женой. Где она? — Он задумался. — Не представляю. А враги? Врагов нет, пожалуй. Недоброжелатели? Завистники? Возможно. Но я решил, что отдам все, что они просят.

— Хорошо. А как вы думаете, почему именно жену они выбрали, а не дочь? Ведь ребенка красть проще и надежнее…

— Я уже думал об этом. Но моя дочь сейчас у отца, хотя оттуда украсть ее совсем легко. Наверное, кто-то хочет чего-то еще… — Он помолчал. — Мне пришла в голову странная мысль. Кто-то, кто очень хорошо знает мои работы, считает, что жена — моя единственная модель. Моя натурщица. Действительно, у меня много работ, для которых она позировала. Было, — вздохнул он. И снова подчеркнул: — Было. Они не знают, что этих работ почти нет. Сохранились только проданные. А других нет.

Он поднял глаза на Даяну. В них была печаль — она не любила таких глаз у мужчин. Но это выражение держалось мгновение и сменилось другим, точно по ее взгляду он понял, что это ей не нравится. В его глазах снова появилась уверенность.

— Я понимаю, что со стороны выглядит странно и даже претенциозно то, что я сделал со своими работами, вернувшись из Штатов. Почти все разрушил, собирая камни для другой.

— И моделью для нее будет не ваша жена? — проницательно спросила Даяна.

— Не она. Другая женщина. Она про это еще не знает. Понимаете, Даяна, кто-то хочет заставить меня уйти из этого искусства, хочет лишить техники. Им не нравится, что я синтезировал черный сапфир и что у меня есть мастерская по выращиванию камней. И в довершение всего вознамерились лишить модели. Но они не знают другого: чтобы заставить меня это сделать, надо было похитить меня самого… Но я уже похищен — собою. У себя самого. Так что и это не помогло бы.

— Нет! Этого нельзя делать — выполнять все их требования. Они не остановятся, если вы правы в том, о чем говорите. Я поеду и все выясню. Но все же, Халамбус, напрягитесь, подумайте, хотя бы намекните: кто может хотеть всего того, о чем вы думаете? У вас есть конкурент?

— Я никогда ему не был конкурентом. Я даже сейчас сделал заказ на камни, которых мне недостает…

— Так вы знаете его? Кто он?

— Я едва могу в это поверить. Даже на секунду допустить и потому не произношу его имени…

— Мужчина? Но он бы не стал красть жену…

— Но у мужчины есть женщина…

Даяна уставилась на него.

— Кто она?

Халамбус молчал.

Бонни вошла в комнату в тот момент, когда заработал телетайп, и из него полезла бумага.

Бонни привыкла к его ровному гудению — сообщения шли из разных стран и из разных городов.

Она собиралась поужинать и хорошенько отоспаться. Когда телетайп отключился, она не сразу кинулась читать. Сейчас пойдет поест и тогда снова продолжит работу.

На ужин было холодное мясо с листьями салата и чай, она не любила наедаться на ночь. Бонни вообще любила вкусно поесть. И вместе с кем-нибудь, а чаще всего с Даяной и ее мужем они отправлялись в ресторанчики — японский, китайский, мексиканский. Последний ей нравился больше других. Обжигающая еда, пахучие соусы, диковинные фрукты. Все это было приятно и бодрило. После такой еды чувствовалось, что ты еще кое-что смыслишь в этой жизни. Она любила сухое итальянское вино, легкое, белое, не прочь была выпить калифорнийского, но оно казалось ей грубоватым. Приедет Даяна, и они отправятся к Педро как следует поесть. И поговорить. Бонни есть что рассказать — впрочем, об этом не стоит, вздохнула она, все еще не понимая, с ней ли это случилось…

Она вернулась в кабинет, не очень зная зачем. Ах, ну да, телетайп.

«Бонни, срочно прилетай в Никосию. Завтра я тебя жду в гостинице «Сентрал». Есть интересная тема. Не медли ни минуты. В твоих интересах, Даяна».

Вот так раз! Как это — завтра в Никосию? А… а самолет?.. А бумаги? Да что она, Даяна, придумала! Эта вечно непредсказуемая Даяна. И отчего такая срочность?

Потом Бонни успокоилась. Вообще-то Даяна, при ее разумности, никогда не порет горячку. И еще ни разу не сделала ошибочного шага… Но Никосия? Там же Халамбус, которого ей совсем не следует видеть. Она все еще помнила, как он обнимался с той дамой в рыси и шортах. И потом, он стал такой знаменитый — она не собирается вешаться ему на шею. Ее сердце забилось, и она как будто снова почувствовала его нежные руки, которые ласкали ее. Нет, никогда в жизни у нее не было такого мужчины. И никогда не будет. Ну и что, спросила она себя строго. Жила без него и еще проживет. У нее есть чем заняться.

Бонни вылетела ночью — через Европу, рейсом в Никосию. Она привалилась к спинке кресла и не могла заснуть. Она никогда не была на Кипре. Плохо представляла его в реальности, хотя видела тысячи рекламных картинок о его сказочной красоте. Все эти видения слились в одно лицо, в глаза, в руки… его. Она решила отделаться от наваждения, нажала кнопку, вызвала стюардессу и попросила бокал вина. Чтобы забыться хотя бы на час.

Стюардесса, красивая мулатка, принесла вино. Бонни выпила залпом. Закрыла глаза. Но вместо лица, которое ей мешало, стали возникать в памяти еще более мучительные сладостные подробности их встречи. «Черт бы его побрал!» — выругалась про себя Бонни. Что за навязчивая идея!

Внезапно зажглось табло: «Внимание!» Она очнулась. Стюардесса сладким голосом сообщила, что они делают посадку по метеоусловиям в ближайшем аэропорту. Все возмущенно зашумели, засуетились, потому что многие летели транзитом с билетами, согласованными с этим рейсом. Ее сосед, учитель на пенсии, который отправился в Египет к сыну, растерянно спрашивал:

— Что? Что — прилетели?

И Бонни кричала ему прямо в ухо, потому что он отключил свой слуховой аппарат, отходя ко сну.

— Посадка! Из-за погоды! Шторм!

Они сели в Шенноне, в Ирландии. И никто не знал, когда успокоится атмосфера.

Она не успеет к утру в Никосию. А станет ли ждать ее Даяна? Бог ты мой, ну почему как только она приближается к нему, так начинаются какие-то приключения! Она сидела рядом со старичком-учителем, он уже настроил свой аппарат, и они мирно беседовали, чтобы скоротать время. Он рассказал, что они с женой решили пуститься в путешествие отдельно.