Аманда Дойл - Пробуждение души

Он имел в виду, что она по-прежнему нужна ему. Несмотря на все ужасное, что она натворила, на ненависть и презрение, которые она в нем вызывала ранее, она все-таки по-прежнему нужна ему.

Может быть, стоит, в конце концов, поплакать, подумала она с усталой улыбкой.

Совсем немножко.

Сиэтл был шумным городом, совершенно непохожим на его маленький Новер. В аэропорту Бак взял напрокат машину и, изучив карту, полученную от агента, отметил на ней местоположение квартиры Карли, здания, где она работала и расположенных неподалеку офисов двух ее близких друзей. Этого ему хватит на сегодняшний день.

Бак собирался остановиться в ее квартире — она дала ему ключи и разрешение осмотреть все, что сочтет нужным, а на завтра у него была назначена встреча с доктором Паркером, после которой он собирался посетить больницу. Подписанное ею письмо, дающее ему право доступа к ее медицинским записям, лежало в бумажном пакете рядом с документом, о котором он ничего ей не сказал — фотографией Лоры, которую он вынул из письменного стола на работе. Больницы — места людные. Сотни, а может быть, тысячи пациентов побывали в ней со времени ее вьписки три года тому назад. Имена и болезни можно забыть, лица — дело другое. Такое красивое лицо, как у Карли, забыть чертовски трудно.

Он, во всяком случае, уже пробовал.

Потом, в четверг утром, он уедет домой.

Он собирался сказать Карли, что любит ее, кем бы она ни была.

Он собирался попросить ее выйти за него замуж.

Как странно все получилось. Три года тому назад Лора хотела женить его на себе, но он поклялся, что лучше умрет. В гневе она исчезла, вернулась преображенной, и вот теперь уже он хочет этого брака, непрестанно думает о нем.

Страховая компания, в которой работала Карли, располагалась в большом квадратном здании сугубо утилитарной архитектуры. В оформлении его не было ничего, что задержало бы глаз, — никаких архитектурных излишеств. Обыкновенное кирпичное здание, набитое обыкновенными рабочими помещениями. Секретарша, сидящая в холле, направила его к Джанис Грэм, начальнице Карли, сидящей на втором этаже.

Та была женщиной лет сорока, с привлекательной внешностью. Она мельком взглянула на его документы, и окинула его долгим, оценивающим взглядом.

— Присаживайтесь, шериф, — пригласила она. — Когда Карли просила отпуск, чтобы отлучиться, то сказала, что, может быть, узнает кое-что о своем прошлом. Она когда-то жила в вашем городе?

Он вытащил из конверта фотографию и положил перед ней на стол.

— Это женщина по имени Лора Фелпс. Она жила в Новере три года тому назад.

— Карли появилась в Сиэтле тоже три года тому назад. — Она взяла фотографию, отыскала под бумагами, лежащими на столе, очки, надела их и взглянула. Долгое время сидела молча, потом пробормотала: — Черт побери.

— При приеме на работу она назвала предыдущий адрес в Далласе, сведения об образовании там же и ссылалась на рекомендателей из Хьюстона. Ничего из этого не было проверено ни до, ни после приема. Почему? Вы всегда берете людей, не проверяя их происхождения?

Сняв очки, Джанис укоризненно улыбнулась ему.

— Мы нанимали секретаршу, шериф. Текучесть кадров в этой области очень высока. Нас больше интересовало, умеет ли Карли печатать, отвечать на телефонные звонки, составлять письма и приготовлять приличный кофе. Она умела. Собственно говоря, она делала это настолько хорошо, что, когда она вернулась на работу после аварии, я сделала ее своей секретаршей. — Остановившись, она вернула ему фотографию. — Но вы, без сомнения, проверили ее данные.

Он пожал плечами. Не имело никакого смысла говорить ей о том, что Карли обманывала. Если она решит вернуться в Сиэтл, ей понадобится работа.

— Могу я осмотреть ее стол?

Она провела его в комнату, расположенную рядом.

— Это вещи Карли?

— Да.

Стол ничем не отличался от множества виденных им ранее. На нем стоял телефон, компьютер и стеллажи с бумагами, маленький горшочек засыхающего плюща, вырезанная из дерева фигура пеликана и стеклянная скульптура дельфина. Карли говорила Морин, что любит воду.

Однако озеро возле Новера ей не понравилось.

Взяв стеклянного дельфина в руки, он подумал: приводя в действие свой план, знала ли Карли, как умерла та двенадцатилетная Карли? Вдруг она утонула в похожем озере. Это знание могло остаться запрятанным где-то глубоко в подсознании и проявить себя только тогда, когда он заставил ее поехать на озеро вместе с ним.

Поставив дельфина на место, Бак поднял лежащую рядом с ним пластмассовую рамку. В нее была вставлена фотография маленькой темноволосой девочки. В белозубой улыбке недоставало переднего зуба, а в руках она бережно держала белого кролика.

— Кто это?

— Амелия Уайт. Ее мать, Хилари, вероятно, самая близкая подруга Карли. Она служит в одной из юридических контор на пятом этаже.

Хилари, та, которая с таким удовольствием вспоминает о студенческих годах. Мать-одиночка, живущая по соседству с Карли, с дочкой которой, этой дружелюбной маленькой девочкой, Карли иногда оставалась.

Он вернул фотографию на место и обратил внимание на стойку позади стола. Там стоял другой цветок, кактус, прекрасно выглядевший даже без присмотра, и изделия, приобретенные на любимых ею художественных выставках: кролик из керамики, маленькая плетеная корзиночка с бантиком на ручке, миниатюрный глиняный горшочек с миниатюрными же искусственными цветами и рамка ручной работы с еще одной фотографией Амелии.

Джанис стояла, опершись на косяк двери, и наблюдала за ним. Он медленно повернулся к ней.

— Вы знали ее до аварии?

Она кивнула.

— Какие изменения вы почувствовали в ней?

— Она была неуверена в себе и вообще во всем. Потрясена. Утомлена. Напугана, но напугана она была и перед этим.

Испуганная Лора. Это было странно. Он не мог представить себе ничего, что могло бы ее испугать. Рассерженные любовники, ревнивые жены, Трина. На Лору не действовало ничего.

— А чего она боялась до этого?

— Не знаю. Она почти ничего не говорила о своей жизни до прибытия в Сиэтл. Рассказывала, что она из Техаса, что родители ее умерли. Мне кажется, она пряталась от кого-то. Она была так красива, что всех мужчин в офисе тянуло к ней — вы понимаете, легкое заигрывание, ничего особенного, но она шарахалась от них. Мне кажется, что ее сильно обидел какой-то мужчина, и поэтому она так их боялась.

Лора никогда никого не боялась, соблазняла и, выражаясь несколько фигурально, насиловала каждого встречного мужчину с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет. Картина не складывалась, мрачно подумал Бак. Она покинула Новер в начале октября — такая же дерзкая, наглая и агрессивная, как всегда, а двумя неделями позднее начинает работать здесь, чувствуя страх перед мужчинами. Что же должно было произойти за эти две недели, чем можно было объяснить подобную перемену?