Карен Рэнни - Строптивая жена

— Леди Сара, — сказал он. — Добро пожаловать домой.

Сара начала снимать перчатки, медленно стягивая шелк с каждого пальца, это требовало сосредоточенности, так что ей не нужно смотреть на мистера Эстона.

— Как моя мать, Томас? Она в порядке? — Сара насчитала десять мучительных ударов сердца прежде, чем он ответил. Десять ударов, за которые она успела подумать, не скажет ли он, понурив голову, те слова, которые она так боялась услышать: «Ваша мать, леди Сара, умерла».

Еще двенадцать ударов, и Эстон подошел ближе.

— Она не очнулась, леди Сара, — наконец сказал Томас.

— Она не просыпалась?

— Нет, леди Сара.

— Ела что-нибудь?

Он покачал головой.

Но надежду трудно подавить полностью. Каждое утро, проснувшись, Сара выясняла, не случилось ли чудо. И возможно, чудо происходило, потому что ее мать пережила еще одну ночь.

— Простите, леди Сара, никаких изменений не произошло.

Она кивнула. Ничего неожиданного в этом не было.

— По крайней мере мы не поедем в Шотландию, Томас, — сказала она.

Младший дворецкий так пристально рассматривал пол, будто вычислял площадь каменных плит. Сжав руки за спиной, он покачивался взад-вперед, Когда он посмотрел на нее, его глаза были влажными.

— Значит, герцог передумал?

— Да, — сказала Сара.

Она взглянула на Эстона, жалея, что не может выпроводить его из Чейвенсуорта. Слишком много задач ей надо решить, слишком много обязанностей требуют ее внимания. Откуда взять время для мужа?

Он только улыбался ей.

Эстон слишком большой для этого помещения. Плечи слишком широкие, рост значительно выше среднего. Костюм прекрасно скроен и сшит из отличной ткани. Жилет чуть простоват, гладкий черный шелк. Довольно мрачный наряд, как будто он носит траур.

Это действительно так? Сара знала его имя, то, что он изобретатель и заинтересован в ее отце как в инвесторе. И у него было приятное детство и замечательная жизнь. Кроме этого, она не знала абсолютно ничего о человеке, с которым ее связал закон.

— Что вы изобрели? — резко спросила она. — Открытие действительно стоит вашей жизни?

— Вы хотите сказать, что наш брак кончится моей смертью?

Томас даже не потрудился скрыть изумления. Не надо ей было заговаривать с Эстоном. Подавив вздох, Сара сказала:

— Мистер Эстон — мой муж, Томас. Прошу любить и жаловать.

— Конечно, леди Сара.

— Я буду весьма признательна, если вы оставите эти сведения при себе, по крайней мере пока я не поговорю с Хестер и Маргарет.

— Конечно, леди Сара, — повторил младший дворецкий и повернулся к ее мужу. — Утром прибыл фургон, сэр. Это ваши вещи?

— Если там ящики из Италии, то да, — ответил Эстон.

Томас перевел взгляд на Сару:

— Мы думали, что их послал герцог, леди Сара. Мне распаковать багаж, сэр?

— Я предпочел бы, чтобы вы этого не делали, — сказал Эстон. — Я скоро сам этим займусь.

Она узнала за последнюю минуту больше, чем за всю поездку из Лондона. Возможно, ей нужно использовать Томаса в качестве своеобразного переводчика. Что сделает бедняга, если она повернется к нему и скажет: «Спросите его, Томас, что именно он ждет от этого брака? Он понимает, что я не имею никакого намерения быть близкой с человеком, которого не знаю?»

Но конечно, она этого не сделает. Она, ко всему прочему, приличная и хорошо воспитанная леди.

Сара повернулась и пошла в комнату, которая когда-то была летней гостиной. В прошлом году, когда подъем по лестнице стал слишком трудным для ее матери, Сара превратила гостиную в спальню. Она медленно открыла двери.

Хестер, дневная сиделка матери, приложила палец к губам, потом жестом пригласила войти.

Сара тихо вошла в комнату, бесшумно закрыв за собой двери.

У нее сердце упало, когда она взглянула на мать.

— Томас сказал, что она не просыпалась, пока меня не было. — Даже шепот звучал слишком громко.

— Нет, миледи. Маргарет сказала, что ночью было то же самое.

Хестер была пожилой женщиной неопределенного возраста. Ее волосы, когда-то ярко-рыжие, приобрели оттенок ржавчины. Морщины изрезали лицо, белки глаз помутнели. Несмотря на возраст — или, возможно, из-за него, — в Хестер были само спокойствие и непоколебимость. Но истинной причиной, по которой Сара наняла Хестер, были теплый взгляд ее глаз, заботливая натура. Хестер без всяких оговорок дарила свою привязанность. Как она любила говорить, для нее нет чужих, именно за это качество Сара сделала ее сиделкой герцогини.

Сара села на стул с прямой спинкой, стоявший у кровати именно для таких визитов.

Ее мать уже несколько лет была нездорова. Однако за последние шесть месяцев герцогиня Херридж сильно ослабла и превратилась в собственную тень. Ее бледное лицо казалось почти восковым, губы приобрели синеватый оттенок, лежавшие на покрывале руки были такие бледные и худые, что Сара видела просвечивающие сквозь кожу сосуды. Кольца, спадавшие с исхудавших пальцев, давно убраны в шкатулку.

Наклонившись, Сара поцеловала руку матери, желая хотя бы как-то согреть ее, мечтая, чтобы отец тоже стоял у кровати жены, если не для того, чтобы сказать последнее «прости», то хотя бы чтобы симулировать заботу.

Дыхание матери было трудным. Сара поймала себя на том, что дышит в такт, словно чтобы наполнить легкие матери воздухом.

— Что я могу сделать? — шептала она, обращаясь то ли к Богу, то ли к матери, то ли к самой судьбе, но ответила Хестер.

— Продолжайте то, что делаете, — ласково сказала сиделка. — Господь посылает нам несчастья и горести, чтобы испытать нас, леди Сара.

Но сколько испытаний выпадает на одну жизнь? Ее мать любила мужчину, которого не волновала ее привязанность. Она потеряла четырех детей при родах.

Внезапно дверь открылась. Оглянувшись, Сара, к своему удивлению, увидела Эстона и сопровождавшего его Томаса.

Он не даст ей уединиться? Даже здесь?

Хестер встала, но Эстон махнул рукой, призывая ее сесть.

Он не сказал ни слова, просто тихо вошел в комнату и встал позади Сары. Он положил руку ей на плечо, и она вздрогнула от прикосновения, хотя понимала, что это жест поддержки. Несмотря на ее молчаливый протест, его рука оставалась на месте, и Сара постепенно расслабилась, чувствуя, как тепло его ладони проникает сквозь ткань платья.

— Что с ней? — мягко спросил он.

— Врачи не знают, — ответила она. — Один говорит, что это депрессия. Другой считает, что это, возможно, опухоль внутренних органов или сердечная недостаточность.

— Ничего нельзя сделать?

— Если что-то и можно, то я не знаю что, — сказала она. — Я консультировалась с врачами, с целительницами, даже с гадалкой. Осталось только найти ведьму.

Он заговорил не сразу.

— Мои родители умерли, когда я был мальчишкой. Холера. Никогда не думал об этом прежде, но я не знаю, что хуже: быть не подготовленным к потере или наблюдать приближение смерти.