Дорин Малек - Без тебя жизни нет

— Прошу прощения, Ваша честь, но большинство обвиняемых находятся в ином положении, чем находился в то время мистер Черчилль, — сказала Кэрол с ледяным спокойствием. — Жертвой в этом деле являлся Мэтью Уинтерфилд, и его отец, конгрессмен Уинтерфилд, использовал все свои связи, чтобы подсудимому было предъявлено самое тяжкое обвинение.

— Ваша честь, я возражаю, — прервал ее Кэнфилд. — Кем была жертва, к делу сейчас не относится. Речь идет об изменении меры пресечения, то есть важнее всего установить, велика ли опасность, что обвиняемый может сбежать. Поэтому…

Судья Мэллон поднял руку упреждающим жестом:

— Мистер Кэнфилд, что относится к сегодняшнему слушанию, а что — нет, решаю я. Продолжайте, мисс Новак.

— Благодарю вас, Ваша честь, — сказала Кэрол. — Я убеждена, что нам следует понять душевное состояние Черчилля, толкнувшее его на побег. Человек, выросший в таких условиях и всю свою жизнь проведший в Хартфорде, где Уинтерфилды пользовались огромным авторитетом и влиянием, не мог не предположить, что суд поверит выдвинутым против него обвинениям, даже если они и несостоятельны.

Кэнфилд хотел возразить, но судья строгим взглядом остановил его.

— Как представлялся весь эпизод мистеру Черчиллю? Он вступился за знакомую девушку, пытаясь остановить расхулиганившегося юношу, а его обвинили в преднамеренном убийстве сына влиятельного человека. Сражаться с Уинтерфилдом при возможностях последнего было бесполезно, и, узнав, что судья — друг Уинтерфилда, а показаний защитника никто не слушает, он понял, что его дело безнадежно. Можно ли его за это порицать?

— Что скажет прокурор?

— Ваша честь, мисс Новак умело подменяет вопрос о побеге мистера Черчилля рассказами о его несчастливом детстве. Обвинение требует отказать в изменении меры пресечения.

Судья Мэллон, откинувшись на спинку стула, взглянул на Кэла.

— Я бы хотел услышать самого обвиняемого, — сказал он.

— Я никого не убивал, Ваша честь. Все было именно так, как говорила мисс Новак. Уинтерфилд вел себя безобразно, я хотел его остановить. Но он был пьян и набросился на меня с кулаками. Один его удар попал в цель, я в гневе ответил ему тем же. Я и ударил-то его не очень сильно, но он и без того еле держался на ногах, а тут как сноп рухнул на пол. Я даже не заметил, что он ударился головой, и, лишь нагнувшись, чтобы поднять его, увидел… — Он замолчал.

— Что вы увидели?

— Кровь.

— Итак, вы утверждаете, что ваш удар был спровоцирован самим Уинтерфилдом?

— Да, это так, Ваша честь. И многие из присутствовавших это видели и готовы были подтвердить под присягой, но их даже не пожелали выслушать.

— Поэтому вы сбежали?

Кэл кивнул.

— Я, разумеется, не одобряю бегства из тюрьмы, но при таких обстоятельствах… — задумчиво покачал головой судья Мэллон.

— А как вы относитесь к нападению на полицейского? — не веря своим ушам, спросил Кэнфилд.

— Не надо забывать первопричин, — поспешно вмешалась Кэрол. — Не будь этих несправедливых обвинений, мистер Черчилль никогда не попал бы в тюрьму, а следовательно, не был бы вынужден бежать.

— Вынужден бежать? — взвизгнул Кэнфилд. — Никто никогда не вынуждал его бежать! Недопустимо уже то, что рассматривается вопрос об изменении меры пресечения человеку, который уже однажды напал на полицейского и бежал.

— Я вас понял, мистер Кэнфилд. Вам известно, куда следует обратиться, чтобы опротестовать мои действия.

Лара подалась вперед.

— Просьба адвоката об изменении меры пресечения удовлетворяется. Сумма залога — двадцать пять тысяч долларов. — И Мэллон стукнул судейским молотком.

Кэнфилд в ужасе воздел руки к небу.

Лара вскочила с места и обняла Кэрол. Ей хотелось подбежать к Кэлу, но она не знала, допускается ли это протоколом.

— Радоваться рано, — сказал судья, обращаясь к Кэрол, которая не скрывала своего ликования. — Если этот человек сбежит, — он ткнул пальцем в Кэла, — вы не найдете достаточно глубокой ямы, чтобы спрятаться от меня. Ясно вам?

— О да, Ваша честь, — пролепетала Кэрол.

— Вам, сынок, повезло, как, быть может, никогда в жизни. Не злоупотребляйте моим доверием. — Судья, обращаясь к Кэлу, был суров и тверд.

— Будьте спокойны, Ваша честь.

Лара с торжеством взглянула на Кэла, которого уже выводили из зала заседаний, и он, ошеломленный и счастливый, ответил ей улыбкой.

— Ну, Новак, ты творишь чудеса! — воскликнул Кэнфилд, застегивая свой портфель. — Никогда бы не поверил, что это возможно.

— Придется поверить!

— Только судья Мэллон, и никто более, был способен прислушаться к твоему слезливому рассказу.

— В чем дело? — спросила Лара, когда они с Кэрол покинули помещение суда. — Прокурор вел себя так, словно вы зарезали его мать.

— Почти. Хотя Кэнфилд выглядит сущим младенцем, до сегодняшнего дня он не проиграл еще ни одного дела.

— Хорошо, что вы меня не предупредили об этом раньше.

— У вас есть двадцать пять тысяч долларов? — сухо спросила Кэрол.

Во второй половине дня Лара ожидала Кэла у ворот тюрьмы. После того как надзиратель снял с него наручники и Кэл сунул под мышку большой пластиковый пакет, ворота по сигналу со скрипом разошлись, и он попал в ее объятия.

— Я не стою тебя, — хрипло произнес Кэл.

— Стоишь, — возразила она, наслаждаясь ощущением его сильных рук, по которым тосковала каждый миг разлуки.

— Пошли отсюда, — предложил он. — Как сладко пахнет свобода!

— Пахнет, как и всюду в пригородах Хартфорда, выхлопными газами, цементной пылью и гарью. Что там у тебя в пакете?

— Личные вещи. Часы, бумажник, деньги и т. д. Когда выходишь из тюрьмы, тебе возвращают все конфискованное имущество.

Через полчаса они были уже в Ларином номере. Войдя, Кэл, даже не взглянув на обстановку, тут же потянул Лару в спальню. Он умудрился чуть ли не одновременно сдернуть с себя галстук и расстегнуть молнию на ее платье, бросая вещи куда попало.

— Ты скучала по мне?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— Не надо ничего представлять. Я знаю.

Слишком изголодавшиеся, чтобы медлить, они быстро достигли вершины блаженства, и Лара, положив голову ему на плечо, слушала, как его сердце обретает нормальный ритм. Ей казалось, что Кэл уснул, но он вдруг сказал:

— Миленький у тебя номер. Слава Богу, что ты это время жила в приличных условиях.

— А мне показалось, что ты ничего, кроме кровати, не заметил.

— Как же, как же… Заметил… Только что… Вот направо дверь в гостиную…

— Молодец!

— А там ванная.

— Верно!

— И по пути сюда я прошел через маленькую кухоньку.

— Хоть награждай тебя золотой медалью!

— Кстати, о кухоньке… У тебя там нет чего-нибудь съестного?