Кэй Мортинсен - Гроза над океаном

Патрисия последний раз взглянула на карту города, уточняя маршрут, подхватила наполненные корзинки и направилась к выходу.

— Еду на Каннон-стрит и Чирсайд. Кстати, мама, ты знаешь, где список с другими заказами? Пожалуйста, поставь кексы в чуть теплую печь. Я вернусь за следующей партией, если, конечно, не распугаю всех собак и не попаду в полицию, — пошутила она, стараясь скрыть волнение. — Итак, мы начинаем. Ты всегда говорила «глаза боятся, а руки делают», — улыбнулась она. — Все будет о'кей, дорогая!

А вдруг — нет? — пронеслось у нее в голове, когда Пат направилась к выходу. Страшась неизвестности, которая ждала ее впереди, она села за руль. Нервы ее были на пределе, шуршание бесконечных юбок вызывало раздражение, словно она делала это нарочно, чтобы привлечь к себе внимание.

Патрисия поймала насмешливые взгляды нескольких прохожих. Проклятье! Она должна напялить на себя нелепый костюм, разыгрывать смехотворный спектакль, и все потому, что две дурехи уволились без предупреждения! Она мысленно наделила девиц далеко не лестными эпитетами.

Как ни странно, но злость, кипевшая в ней, помогала ей работать этим туманным утром. Поездка по лондонским улицам была просто кошмаром. Казалось, люди решили, что если она так необычно одета, то это только для того, чтобы привлечь их внимание. Предложения сыпались с ошеломляющей скоростью, вскоре она собрала целый букет: четыре приглашения на обед, три — в ближайший бар и два предложения такого рода, каких она никогда прежде не получала, и вот теперь, будучи замужней женщиной, восполнила этот пробел.

Помня, что она сама — реклама своего бизнеса, Пат мило улыбалась и подбрасывала маленькие рекламные листочки в каждый зазывно сигналящий автомобиль или просто засовывала в карман зазевавшегося прохожего.

Наконец-то остался последний клиент: милый старый мистер Уайтл, один из первых и постоянных заказчиков. Она улыбнулась с радостным облегчением и взялась за массивную ручку двери. Прошел месяц с тех пор, как они с матерью были здесь в последний раз — обслуживали участников конференции. Сейчас, едва переступив порог, она с недоумением почувствовала, что все изменилось. Неожиданная натянутость персонала, страх, витавший в воздухе. Очень странно. Патрисия поднялась на лифте на последний этаж. Двери медленно распахнулись, пропуская ее вперед, и она пошла по темному, отливающему глянцевой синевой, мраморному полу. Вдруг она остановилась, глаза ее расширились — где же бежевый палас? Мистер Уайтл изменил дизайн?

Недоумевая, Пат вошла в приемную. Толстый пушистый ковер заглушал шаги. Роскошный интерьер комнаты был выдержан в мягких зелено-синих тонах. Два больших глубоких кресла, обитых темно-изумрудным бархатом, несколько букетов полевых цветов золотисто-оранжевого оттенка подчеркивали изысканность обстановки. Пейзажи осенней Англии не нарушали общей гармонии, тихо льющаяся неназойливая музыка, нежно лаская слух, напоминала о чем-то волнующем и соблазнительном. Потрясающе! — пронеслось в голове у Пат.

— Доброе утро, Габби. — Патрисия приветливо кивнула секретарше, сидевшей, подобно стражу, у входа в кабинет мистера Уайтла. — Я принесла ланч для шефа: ветчина, копченая рыба, чеддер и хлебный пудинг. Что у вас происходит? — Молодая женщина окинула взглядом комнату. — Здесь все так изме… — И застыла на полуслове, с изумлением уставившись на дверь кабинета управляющего. Табличка с именем мистера Уайтла исчезла. На ее месте красовалось новое имя: Марио Бенционни.

— Но это же моя фамилия! — в удивлении воскликнула Пат. — Какое необычное совпадение. У мужа нет родственников. Просто поразительно!

— Уайтл уволился, — выдохнула Габби, понижая голос до шепота.

И прежде чем Патрисия успела задать следующий вопрос, затрещал селектор и очень низкий, с легким акцентом голос, в котором угадывалось раздражение, произнес:

— Что с моим ланчем, мисс Хован? Прошло уже больше часа.

— Девушка только что привезла его, мистер Бенционни.

— Давайте ее сюда, — пророкотал он начальственным тоном.

Габби бросила двусмысленный взгляд на наряд Пат.

— Я могу подать ваш ланч, мистер…

— Я же сказал — пусть сама принесет, — не давая ей договорить, рявкнул селектор.

— Не бери в голову! — прошептала секретарша. — Он всегда такой, во всяком случае, с тех пор, как занял этот пост.

Пат понимающе кивнула и приготовила одну из своих самых обворожительных улыбок.

Ей захотелось увидеть нового шефа Габби. Она постучала и вошла в большую, элегантно отделанную комнату. Кремовые и болотно-зеленые тона говорили о хорошем вкусе хозяина. Оценив это, она почтительно остановилась.

Первое, что бросилось в глаза при беглом взгляде на сидевшего перед ней мужчину, — это поразительное сходство с ее собственным мужем. Волосы цвета воронова крыла и отливающие металлом темные глаза. Совсем как у Эдди! Вероятно, как и он, новый управляющий — сицилиец, но только без обаяния и приветливости мужа. Казалось, этот человек вообще не знает, что такое улыбка.

Неудивительно, что он хмуро прореагировал на ее появление. Она уловила едва заметное нетерпеливое движение: его широкие плечи в прекрасно сшитом черном, в тонкую полоску костюме слегка приподнялись, выражая покорность утомленного человека, который все это видел и явно не желал видеть снова. Это ощущение усиливала холодность, исходящая от его безукоризненно-белоснежной сорочки и строгого темного галстука.

Пат почти физически почувствовала холодок, которым он обдал ее, и ей показалось, что температура в офисе упала на несколько градусов. О Боже, подумала она, этот человек безукоризненного вкуса, и я в своем нелепом наряде выгляжу смехотворно! Надо же так влипнуть!

— Ну и что за пугало вы из себя изображаете? — спросил Бенционни.

Пат с улыбкой проглотила насмешку.

— Это костюм деревенской девушки из Старой Англии, — пролепетала она, стараясь придать голосу как можно больше дружелюбия. — Я тоже сомневаюсь, идет ли он мне… — затараторила она, но, наткнувшись на холодный ироничный взгляд, умолкла.

— Я ждал ланч в половине первого…

Все в нем — то, как он сидел, как отдавал распоряжения, разговаривал, на сицилийский манер строя фразу с ударением на конце, чтобы подчеркнуть ее значимость, — излучало самоуверенность и властность.

Патрисия почувствовала себя провинившейся школьницей, которую вытащили к доске и прорабатывают за какой-то ужасный поступок на виду у всего класса. А она стоит, втянув голову в плечи, тупо разглядывая носки своих ботинок, и бессмысленно бубнит: «Да, сэр, нет, сэр, извините, сэр, это больше не повторится, сэр…»

Вздохнув от этой горькой картины, но не давая себе расчувствоваться, она гордо тряхнула головой, отбрасывая со лба светлую челку, и решительно направилась к столу под аккомпанемент шелестящих юбок. Поставив коробку, Пат остановилась, готовая к ответной атаке.