Рини Россель - Придуманная свадьба

— А собак у нее сколько?

— Одна. Девочка. Не могу вспомнить ее кличку, но, кажется, Крекер привел ее к Хелен. Поэтому я думаю, что это собака Крекера.

Джек рассмеялся.

— Просто потрясающе! Теперь ее животные приводят в дом других животных. И они так и будут появляться, если я на самом деле хорошо знаю мою Хелен.

Люси тяжело вздохнула. «Мою Хелен». Она решила, что из трех сестер Джек больше всех любит Хелен. Младшая сестра Люси была тихой, ласковой. Добрейший человек. Почему бы Джеку не любить ее больше всех?

Люси вдруг не захотелось продолжать разговор, и она не понимала почему. Они так прекрасно провели сегодняшний день. Джек купил фотоаппарат, и они сделали много смешных кадров.

— Может, еще пощелкаем? — Люси вздрогнула при звуке его голоса. Он что — читает ее мысли? Джек указал рукой на громадное дерево: — Пойдем туда?

Невероятных размеров дуб возвышался на лужайке, которую чуть позже украсят миллионы цветов. Одна причудливая ветвь тянулась параллельно земле. Джек подвел Люси к дереву и, опустив на траву сумку с подарками, обхватил девушку за талию и бережно усадил на ветку. Люси удивилась, когда он побежал обратно к тропинке и остановил крупного мужчину средних лет, который гулял с высокой худенькой женщиной.

— Вы не могли бы сфотографировать нас? — попросил его Джек. — У нас медовый месяц.

Мужчина взял фотоаппарат. И Джек, объяснив нехитрый механизм его действия, устремился к дереву и встал рядом с Люси.

— Вам лучше снять шляпы, — сказал мужчина. — А то плохо видно лица.

— И вы обязательно должны поцеловать ее, — добавила женщина, скрывая смех. — Мы не будем смотреть.

Джек взглянул на Люси.

— Что ты на это скажешь? — Он наклонился поближе, развязал ленту под ее подбородком и снял с нее шляпу. — Это будет лишним доказательством сама знаешь для кого. — Он бросил ее шляпу на сумку. Следом отправилась его панама.

Люси растерялась, но не понимала, чем вызвано ее волнение — воспоминанием о Стэдлере или о чудесных поцелуях Джека. Сейчас, когда Джек уже перерос рамки «лучшего друга», она не была уверена, стоит ли ей целовать его. Люси лишь слабо кивнула. Не спорить же с Джеком прямо на улице — это может вызвать справедливое недоумение людей. Ведь Джек уже сказал, что у них медовый месяц.

— Хорошо, — прошептала она и, опустив глаза, принялась теребить верхнюю пуговку на блузке.

Ветка как будто специально выросла так, чтобы Люси, сидя на ней, оказалась лицом к лицу с Джеком. Он еще приблизился, его губы молили о поцелуе… Жар прилил к ее щекам. У Люси закружилась голова.

Когда его губы встретились с ее губами, рука его легла на ее бедра. Другой рукой он обнял ее за шею, лишая всякого сопротивления. Долгожданное пленение… Его поцелуй был таким нежным и настойчивым одновременно, что от внезапного желания она ощутила спазмы в животе. Каким-то одному ему известным способом Джек заставил ее губы раскрыться, он дарил потрясающие ощущения ласковыми движениями языка.

Благодаря этому эротическому вторжению Люси почувствовала затуманивающее разум, почти сводящее с ума наслаждение. Ее руки поднялись к его плечам, и ее язык вступил в этот будоражащий кровь танец. Никогда она так не целовала Стэдлера, никогда — с таким нетерпением, будто это в последний раз. Никогда со Стэдлером она не испытывала такого восторга, каждой клеточкой желая все большего и большего заряда эротической энергии.

Внезапно Джек отпустил ее и отступил назад. Люси, потеряв равновесие, слегка качнулась на ветке, и Джек поддержал ее. Только сейчас она услышала хихиканье со всех сторон. Люси повернулась, все еще в забытьи, и увидела, что вокруг них собралась толпа. Мужчина, который фотографировал их, стоял тут же. Он протянул Джеку фотоаппарат.

— Мне вдруг захотелось, чтобы я стал лет на двадцать моложе. — Он похлопал Джека по плечу, потом повернулся к жене и улыбнулся: — Пойдем назад в гостиницу, Маргарет Мей.

Светло-серые глаза его жены удивленно раскрылись, и она густо покраснела. Было ясно, что поцелуй Джека и Люси напомнил им о причине, по которой они поженились столько лет назад. Мужчина взял жену за руку и повел прочь. Женщина обернулась и помахала им рукой. Джеку и Люси показалось, что так она хотела выразить им свою благодарность.

Когда все зрители наконец разошлись, Джек крепко обхватил Люси за талию.

— Я помогу тебе встать.

Стараясь не смотреть ему в глаза, она кивнула. В горле было сухо, она не могла говорить. Когда Джек опустил ее на землю, Люси глубоко вздохнула, гадая, чувствовала ли себя Дезире так же «неустойчиво» после поцелуев Джека. Люси принялась отряхивать брюки, не поднимая головы, все еще красная от стыда. Как она могла вести себя так неприлично?

— Извини меня, Люси, — прошептал Джек.

— За что? — Голос ее подрагивал.

— За поцелуй. Боюсь, я перестал себя контролировать — из-за фотографии.

Люси несколько раз сглотнула.

— Ничего страшного, я даже не почувствовала язык… ничего не почувствовала, — поспешила добавить она и закрыла глаза, пожелав умереть тотчас же. Может, он не расслышал ее оговорку?

— Вот и славно. — Люси показалось, что в его голосе прозвучало веселье.

Она хотела отойти от Джека, но ноги почему-то стали ватными. Люси схватилась за дерево и прислонилась к нему.

— Что такое?

— Коленку повредила, — солгала она.

Джек взял сумку и засунул туда ее шляпу.

— Ты все еще хочешь идти за подарком для Хелен?

— Конечно. — Люси, для смелости, набрала в легкие побольше воздуха и попробовала стоять без поддержки. И ей это почти удалось, слава Богу.

— Пойдем? — Взяв за руку, Джек повел ее к тропинке, где подобрал свою панаму. Он водрузил ее на голову Люси, и она наконец смогла посмотреть на него. — На тебе панама лучше смотрится.

Его улыбка была такой завораживающей, что Люси, в целях собственной безопасности, поспешила опустить взгляд.

— Как нога? — поинтересовался он.

Лучше, чем губы, захотелось крикнуть ей. Люси казалось, что губы ее распухли.

Глупые губы.

В течение следующих двух дней Люси совершала прогулки одна, чувствуя себя одинокой. Она проводила свой «медовый месяц», слоняясь по художественным галереям, и мыслями то и дело возвращалась к Джеку.

Как она ни старалась отбросить их, эти мысли, они вновь и вновь возникали в ее голове, и Люси снова и снова представляла, как они с Джеком ходят руку об руку, не замечая никого вокруг. Дурацкий сценарий становился чересчур навязчивым. А тут еще эта Дезире, которой, очевидно, больше было нечем заняться, кроме как звонить Джеку. Днем и ночью. Ночью и днем. Неудивительно, что у Джека оставалось совсем мало времени, чтобы закончить свои дела.

Каждый раз, когда звонил телефон, у Люси замирало сердце. Безумие какое-то! И даже если она старалась казаться безразличной, выходя из комнаты и оставляя Джека наедине с его Дезире, с каждым днем Люси делалось все тоскливее от этого.