Кейти Макалистер - Отчаянный шаг

— Шарли, я не могу…

— Разве ты не помнишь? — заворковала она, лихорадочно сдергивая с него рубашку. — Ты обещал мне показать, как можно овладеть друг другом в кресле. Мне до сих пор интересно, как это должно происходить, — если, конечно, предположить, что твое мужское орудие сумеет действовать вверх ногами; разумеется, у меня нет опыта с перевернутым орудием, ты сам понимаешь, но раз уж оно так натянуло твои бриджи, что сейчас все пуговицы оторвутся, я думаю, тебе нравится моя идея. И надеюсь, ты толком объяснишь мне, куда нужно деть ноги.

Дэр поцеловал ее так, что остатки мозгов из головы улетучились, оторвался от сладкого рта и начал целовать шею.

— Я не могу этого сделать, дорогая. Не могу… я не понимаю… ты не можешь хотеть…

— Еще как хочу, — возразила Шарлотта, покусывая его губы и развязывая тесемки на бриджах. — Ты даже представить себе не можешь, как я тебя хочу, Дэр.

— Ты заслуживаешь большего, чем калеку с изуродованным лицом и безжизненной рукой, — простонал он в ее голое плечо. Шарлотта расстегнула последнюю пуговицу на его бриджах.

— Я заслуживаю тебя. — Она улыбнулась и осторожно сняла с него глазную повязку. Дэр дернулся, пытаясь ее остановить, лицо его исказилось, здоровая рука схватила Шарлотту за запястье. — Мужчины! Мне вас не понять — столько шума из-за нескольких шрамов!

Он напрягся, когда она начала целовать изуродованную половину лица, подбираясь к пустой глазнице.

— Нет!

Одно-единственное слово, сказанное с рыданием и такой болью, что глаза Шарлотты наполнились слезами. Она нежно поцеловала закрытое веко. Ну как он может думать, что ерунда вроде потери глаза может повлиять на ее любовь к нему?

— Да. До тех пор, пока ты не поймешь, что твои раны ничего для меня не значат, — да!

Она снова поцеловала его пустую глазницу, и снова, и снова, и наконец Дэр повернул голову и посмотрел на нее. В его глазу ярко пылало желание, любовь и страсть, смешанные с настороженностью, словно он готовился к удару. Шарлотта улыбнулась и поцеловала второй, здоровый глаз.

— «Взглянут — и сладко-истомная страсть из-под век их прелестных льется на всех», — процитировала она.

Дэр изумленно открыл глаз. Шарлотта улыбнулась:

— Это из этих древних греков, с которыми вечно носился папа. Не помню, из которого… кажется, его звали Илиад… папа читал нам его вслух. В мистере Илиаде не было ничего особенно интересного до тех пор, пока он не начинал говорить о сладкой росе, льющейся на языки.

Губы Дэра слегка изогнулись.

— Думаю, этого джентльмена звали Гесиод, а не Гомер.

Шарлотта прижалась к нему и взяла его лицо в свои ладони.

— Неужели так важно, кто именно это сказал? — спрашивала она между короткими поцелуями, которыми покрывала его щеки. — Неужели что-то еще имеет значение, кроме того, что ты мой муж и я люблю тебя, и хочу, чтобы ты мне показал, как занимаются любовью в кресле — ведь ты так соблазнительно дразнил меня этим несколько месяцев назад?

Дэр еще некоторое время боролся с собой. Здравомыслящая его часть, понимавшая, что он недостоин Шарлотты, та, что советовала выбрать трусливый выход из положения как единственный способ освободить Шарлотту, убеждала его столкнуть жену с колен и уйти. Спрятаться в спальне, в темноте, скрывающей шрамы, в том числе и те, что ныли в душе. Но тепло жены, ее мягкое, прижимающееся к нему тело, любовь, светившаяся в ясных синих глазах, заполняли его таким сильным чувством, что отчаяние разлетелось в клочья. Дэр знал, что должен оттолкнуть ее, но был слишком слаб, чтобы отказаться от предложенного ею убежища.

Она пробормотала его имя, пока он стягивал с нее платье и обнажал груди — ее восхитительные груди. Они так красиво смотрелись, обрамленные зелено-кремовым платьем и кружевами сорочки! Дэр взял одну грудь в руку и нежно потер большим пальцем сосок. Шарлотта застонала и выгнула спину. Он беззвучно выругался, сцепил зубы, попытался заставить правую руку пошевелиться и вздрогнул. Шарлотта сама взяла искалеченную руку и прижала ее к своей груди.

— Как дорогой шелк, — шептал Дэр, лаская ее груди. Поразительное тепло словно втекало в кончики пальцев и растекалось по всему телу. Его рука выскользнула из-под ее, но он изо всех сил напряг мышцы и сумел удержать ее на округлости бедра Шарлотты, теплом даже сквозь платье.

— Знаешь, я как раз собиралась сказать то же самое про тебя, — отозвалась Шарлотта, гладя его обеими руками. — Твое мужское орудие так затвердело, но в то же время кожа такая мягкая. Это и вправду поразительное орудие, да? Я имею ввиду — когда оно обмякшее, там и смотреть-то особо не на что. Я бы даже сказала — оно такое комичное, когда вяло болтается во все стороны. Но когда ты делаешь его таким, оно просто вызывает благоговение. А как ты это делаешь, Дэр? Тебе потребовалось много времени, чтобы научиться? Наверное, пришлось брать уроки? Я, конечно, видела животных, но мужчины — это же не животные, поэтому я все время удивляюсь, как у вас это получается.

Дэр терпел ее прикосновения (продолжая говорить, Шарлотта одновременно ласкала его) столько, сколько мог. Он стискивал зубы. Он сжимал челюсти. Он впивался пальцами в ее платье. Он пытался думать о чем угодно, лишь бы отвлечься от огня, полыхавшего при каждом движении ее пальцев, но понимал, что долго не выдержит.

— Шарлотта, — произнес он так решительно, как это вообще возможно для мужчины, находящегося на грани экстаза. — Если ты не против, давай отложим лекцию о мужской физиологии на другой раз.

Она подалась вперед, прижавшись к нему мягкими грудями.

— Обещаешь? — Шарлотта легко целовала его, и Дэр не выдержал — запустил руку в ее волосы и впился в ее губы. Это было необыкновенно хорошо, и только тогда, когда она заерзала у него на коленях, он оторвался от ее восхитительного рта.

— Я всегда выполняю свои обещания, — пробормотал Дэр в ее грудь и сомкнул губы на манящем твердом бугорке. Он дразнил и покусывал сосок, наслаждаясь ее стонами удовольствия и тем, как ее пальцы впивались ему в бедра, потом переключился на второй, лизал и посасывал его до тех пор, пока Шарлотта не задышала так же тяжело и прерывисто, как и он сам. Дэр выпутался из ее волос и погладил по спине. Она задрожала от удовольствия. Дэр скользнул рукой по ее бедру, стремясь туда, где она нетерпеливо ждала его.

Огонь желания смешался с любовью, вожделение Дэра было тесно связано с радостью — Шарлотта принадлежит ему, сейчас, сегодня ночью, всегда.

Дэр подвинулся вперед, приподнял Шарлотту. Она скользнула рукой между их телами и медленно стала садиться на него. Волна удовольствия захлестнула Дэра. Он показал жене, как нужно двигаться на нем, и в груди вспыхнуло чувство собственности. Это его жена, его Шарлотта, его ошеломительная, страстная богиня, чья любовь исцеляет, несмотря на желание умереть.