Сара Роуз - Две жизни Николь

Анна практически не уделяла внимания сыну. Ребенок ее интересовал мало. Она вообще не очень любила детей. Они ее раздражали одним только своим присутствием, не говоря уже обо всем остальном.

Фактически ребенок рос без матери.

Голова постепенно прекратила трещать, и Анна медленно поднялась с постели и подошла к зеркалу. Из зеркала на нее смотрела сонная, непричесанная, с опухшими тяжелыми веками женщина.

— Боже, почему с утра женщины так ужасно выглядят? — невольно вырвалось у Анны.

Черт возьми, самокритично подумала она, кажется, я начала рано стареть и без косметики совсем уж не красавица…

Меланхоличным движением она взяла расческу с серебряной ручкой, которая лежала на столике перед зеркалом, и медленно принялась причесывать волосы. В эту минуту ей никого не хотелось видеть. Настроение, как всегда случалось по утрам, было паршивое. Но дверь спальни внезапно раскрылась, и в комнату ввалился Марк. Он без предисловий сразу налетел на нее.

— Ты где вчера была? — От него сильно несло перегаром.

Этот неприятный мертвенный запах с дикой скоростью распространялся по всей комнате, вытесняя собой животворящий свежий воздух.

Анна, не удосужившись повернуться к мужу, брезгливо поморщилась и замогильным голосом произнесла:

— Там же, где и ты.

— Да?.. Но почему же тогда в утренних газетах поместили твою фотографию в полуголом виде! Не помню, чтобы я вчера наблюдал это зрелище! — Марк, пыша злобой и брызгая слюной, сунул ей под нос газету.

На нее пахнуло свежей типографской краской.

— Ну и что, — передернула Анна плечами, словно в газете о ней была написана хвалебная статья с благопристойной семейной фотографией, и добавила: — А ты бы хотел блистать в таком же виде рядом?

От такого равнодушия и наглости Марк взбесился. Он никогда не отличался особой выдержкой, а тут… Он весь напрягся, глаза стали наливаться злобой. И Анна спиной почувствовала опасность, она живо отложила расческу и, повернувшись к нему лицом, нервно улыбаясь, елейно произнесла:

— Дорогой, ну подумаешь, какой-то идиот пошутил…

— Ничего себе пошутил! Ты хоть подумала, как это может отразиться на моей карьере?!

— Не волнуйся, я немедленно позвоню в редакцию этой вонючей газетенки и потребую опровержения! — Анна схватилась за телефон.

— Я уже все утряс. Но если еще раз такое повторится, убью. — Марк разжал кулаки и вышел прочь.

Как она подурнела, отметил он про себя и поморщился. Последнее время она его раздражала. Он спустился в гостиную, налил в стакан виски на два пальца и залпом выпил.

Его день начался неудачно.

Анна с облегчением вздохнула, подняла упавшую газету и внимательно посмотрела на свою фотографию. На снимке была изображена она, танцующая в клубе на столе топлес. Ей не понравилось, как она получилась, и она невольно вслух произнесла:

— Что-то я поправилась. Вон какие валики на талии образовались… — Она тут же встала во весь рост и, скинув халат, критически оглядела себя в зеркале. — М-да… Надо бы заняться собой.

Вечером Анна снова зажигала в том же ночном клубе.

Красавчик обхаживал ее со всех сторон. Он ждал ее. И как только она появилась и, пройдя к бару, присела на высокий табурет, тут же оказался рядом.

— Я забыла, как тебя зовут, — заулыбалась она, заказав себе «Маргариту» — текилу с апельсиновым соком.

— Энтони, — почти прокричал он.

Избыточное давление музыки на барабанные перепонки не давало шанса для нормального разговора.

— И чем занимается Энтони в свободное от отдыха время? — как можно громче поинтересовалась она просто так, лишь бы поддержать разговор. Ей было абсолютно все равно, чем он занимается.

— Работаю на киностудии «Парамаунт», помощником режиссера по фамилии Хант, слышала о таком?! — орал Энтони в ответ.

Анна сделала большой глоток «Маргариты» из широкого бокала, предварительно вытащив трубочку, вставленную в коктейль.

— Нет, — честно призналась она, отрицательно покрутив головой.

Музыка мешала нормальным разговорам.

И все, кто находился в клубе, переходили на оживленные кивки головой, выразительные взгляды, порывистые движения, красноречивые жесты.

— Ты, наверное, вообще не увлекаешься кино! — разочарованно крикнул молодой человек. — Хант известнейший режиссер. Он снял около десяти удачных работ. Сейчас вот только что вернулся из Тибета! Мы делаем на этом материале убойный фильм. Он должен потрясти всю Америку, а то и весь мир! — Энтони сел на любимого конька. Он яростно жестикулировал, орал изо всех сил, его невозможно было остановить, даже создавалось такое ощущение, будто бы он разговаривал сам с собой. — Хант там… — он сделал неопределенный взмах головой, — кое-что обнаружил из ряда вон, и самое главное, отыскал настоящий «бриллиант»…

— Настоящий? — Слово «бриллиант» наконец вызвало ее интерес.

Анна еще заказала себе «Маргариту».

— Бесспорно! Этот бриллиант — миссис Льюис, — пояснил Энтони. — Ты даже не представляешь, насколько она красива! — Он даже глаза закатил, подобным образом выражая свое восхищение, и восторженно продолжал: — Представляешь, она прожила в тибетском монастыре целый год…

Но Анна больше его не слышала. В этот момент она словно оглохла. Музыка прекратила греметь. Люди, окружавшие их, куда-то исчезли.

Анна осталась наедине сама с собой.

Ее что-то вдруг заклинило. Сердце защемило. В висках запульсировала грешная кровь. Откуда ни возьмись, возникла неопределенная тревога. С каждой секундой она все нарастала и нарастала, и вдруг Анну прорвало.

— Скажи, а ты можешь меня познакомить с этой миссис Льюис? — неожиданно выдала она.

— Разумеется. Только тебе зачем? — Энтони не понимал, что происходит с Анной. В один миг она стала какой-то странной. Во всяком случае, так ему показалось.

— Понимаешь, фамилия моего отца тоже Льюис…

— Хочешь взглянуть на однофамилицу?

— На сестру! — Анна выпила коктейль залпом. — Я чувствую, что эта женщина — моя сестра.

— Что-то я тебя не понимаю, — посмотрел на нее Энтони с подозрением.

Анна явно говорила загадками.

— Это длинная история, я обязательно все расскажу… Но сначала сведи меня с ней, — потребовала Анна.

— Да хоть сейчас. Они на киностудии обсуждают сценарий, — согласился он.

— Поехали! — Анна соскочила с табуретки. — Не будем откладывать.

Николь с Ульрихом сидели в монтажной и с самозабвенным азартом, который может быть только у людей, увлеченных любимым делом, обсуждали новый проект мистера Ханта. Николь даже и представить себе не могла, насколько это ее увлечет. Она, как заправский киношник, предлагала какие-то свои идеи и спорила с Ульрихом, если он не соглашался, аргументированно доказывая свою правоту.