Доминик де Ру - Светские манеры

Инстинктивно Мари-Анж разговаривала тоном Агнес, и чувство собственного достоинства, с которым были сказаны эти слова, произвели на графиню сильное впечатление. Собирая вещи Ричарда, обе женщины ни на минуту не теряли самообладания, были сдержаны и при расставании даже улыбнулись друг другу.

Мари-Анж была в бешенстве, к которому примешивалось чувство растерянности. Это мешало ей полностью осознать то, что с ней произошло.

В указанное время она сошла с корабля, тепло попрощавшись с капитаном. Тот не смог скрыть своего любопытства и поинтересовался, почему она в одиночестве покидает его судно и где же ее попутчик. Мари-Анж ответила какой-то, как ей казалось, вполне удачной шуткой.

Чувствуя себя совершенно опустошенной, она нашла отель, в котором должна была поселиться, записалась в книгу у служащего отеля, поднялась на лифте и наконец оказалась в заказанном для двоих номере. Она чувствовала сильную усталость и апатию, прилегла на диван, приняла успокоительное и заснула, прежде чем лекарство начало оказывать свое действие.

Агнес навела справки и узнала день и час прибытия корабля, который должен был доставить ее дочь в Венецию. Паскалю она ничего об этом не сообщила, считая, что не стоит беспокоить его пока разговорами о Мари-Анж. Агнес ожидала известия от дочери из Венеции, но та почему-то не звонила. Правда, Агнес в свое время сообщила дочери, что должна в это время находиться в Нормандии. Да, если бы она вспомнила раньше о своей выдумке, то ей не пришлось бы так грустно провести весь день в ожидании телефонного звонка. Паскаль обещал вернуться из Лондона поздно ночью, поэтому она решила не ждать его возвращения, а, оставив записку с извинениями, что не смогла его дождаться, отправилась спать.

Паскаль был рад снова оказаться в аэропорту Орли. Он был в прекрасном настроении: контракты, которые вынудили его отправиться в Великобританию, были подписаны, у него были все основания считать поездку весьма удачной. Его гордость тешил тот факт, что ему впервые предложили написать три самостоятельных сценария, а не переделывать уже готовые произведения, как это часто приходилось делать прежде. И за хороший, весьма хороший гонорар. Он был полон замыслов и идей и радовался, что уже завтра возьмется за серьезную работу, которая позволит окончательно отвлечься от мыслей о себе или, вернее, о Мари-Анж.

Прежде чем окончательно проснуться, еще не вполне сознавая, где она находится, Мари-Анж поняла: ей очень плохо. Нет, не физически — скверно было на душе. Она вновь попыталась уснуть, чтобы избежать тоскливой действительности, однако сон исчез. Мари-Анж обреченно уселась на постели и мрачно оглядела прелестную комнату, которая, казалось, была создана для любви и которую заполняли нераспакованные чемоданы.

Часы-браслет показывали ровно десять, Мари-Анж проспала почти целые сутки.

Ее первым намерением, несмотря на отвратительное настроение, было заказать сытный и вкусный завтрак, что она и сделала. В ожидании, когда подадут еду, она стояла и смотрела в окно: на светло-коричневой воде выстроились ряды гондол. Они лениво раскачивались на волнах, создаваемых быстроходными катерами. На другой стороне Большого канала Мари-Анж увидела прекрасные дворцы, и ей очень захотелось проникнуть в их непостижимые тайны. Но…

Она опять была одна. Одна в этом городе влюбленных и свадебных путешествий… Ей захотелось заплакать. Любовник покинул ее ради старухи-итальянки, и теперь ей больше не хотелось оставаться в этом волшебном городе — Венеция сейчас наводила на нее тоску. Конечно, она была готова к тому, что они с Ричардом расстанутся, но чтобы он ушел от нее вот так, не попрощавшись?..

Часы показывали уже час дня, а она все еще не покидала своей комнаты и не приняла хоть сколь-нибудь вразумительного решения. Мари-Анж заказала в номер и обед и теперь, одетая в домашнее платье, с растрепавшимися волосами и заплаканным лицом, металась, как львица, из одной комнаты в другую.

Ей так хотелось счастливо провести время здесь вместе с Ричардом!.. И некому поплакаться. Как жаль, что Агнес находится сейчас в Довиле! Конечно, рассказать матери о неудачном романе с Ричардом — большое унижение. Но быть может, Агнес все-таки сумеет ее понять?

Внезапно она вспомнила о Паскале. Вот человек, который ей нужен, и как можно скорее! Он не такой, как все остальные, он все поймет. Надо срочно отправить телеграмму на бульвар Малешерб. В конце концов, кто-то же должен был там оставаться, чтобы вести хозяйство.

С неожиданной решимостью Мари-Анж позвонила и передала текст сообщения, умоляя поставить пометку «срочно». Потом, представив себе, что Паскаль может сразу же вылететь к ней, она бросилась разбирать свои чемоданы и с невероятным усердием приводить номер в порядок. Она велела принести цветы и заказала шампанское и фрукты. Одним словом, задействовала весь обслуживающий персонал на своем этаже.

Когда все приготовления были закончены, Мари-Анж отправилась в ванную. Она взглянула в зеркало и была поражена своим видом: на нее смотрела заплаканная и растрепанная женщина с темными кругами под несчастными глазами. Неужели это она? Холодный душ и дорогая косметика позволили ей быстро привести себя в надлежащий вид.

Паскаль получил телеграмму в четыре часа. В шесть он вылетел в Милан, а уже без пяти восемь сделал пересадку на рейс в Венецию. Он так и не повидался с Агнес после своего возвращения из Лондона. Накануне он отправил ей сообщение о своем благополучном перелете из Великобритании в Париж, а позднее дал телеграмму и Мари-Анж: «Вылетаю. Сообщу о себе при первой возможности. Целую. Паскаль».

И вот наконец служащий отеля передал Мари-Анж сообщение: Паскаль уже в Милане, в Венецию прибудет к ужину. Ни на одну минуту она не сомневалась, что он обязательно прилетит к ней сюда, но все-таки почувствовала неожиданную слабость, представив, что Паскаль мог бы и отказаться.

Желая доставить ему приятные минуты, напомнить их первое свидание и заодно стереть из своей памяти Ричарда, Мари-Анж нашла то же самое платье, что было на ней, когда они встретились в Нью-Йорке. Она спустилась в бар, села в глубокое кожаное кресло и стала внимательно следить за входной дверью. Однако задумавшись, она не заметила, как он вошел, и почувствовала его присутствие лишь после того, как он опустился в кресло рядом с ней.

— Жестоко проделывать со мной подобные штучки, дорогая! Я ужасно устал. Лондон, Париж, Милан, Венеция — и все это в один день… Случилось что-нибудь серьезное?

— Ричард бросил меня, Паскаль…

— Надеюсь, ты не побежишь из-за этого вешаться?

— Если бы ты знал, как я расстроена, то не смеялся бы надо мной.