Делла Сванхольм - Сладкий капкан

Распрощавшись с дядюшкой Бено, Антуан поспешил на кухню. Патрик О'Коннор уже ждал его.

— Принесли, хозяин?

Антуан кивнул, и Патрик склонился над кор-: зиночкой с грибами, зажмурившись, словно в священном экстазе. Потом он поднял глаза на хозяина.

— В ресторане Гордона Рамзи мне приходилось готовить многие блюда из трюфелей, но, клянусь, они не были такими ароматными, как эти! Ваш дядюшка Бено настоящий волшебник. Он обладает каким-то фантастическим даром выискивать самые лучшие. Даже не знаю, как это назвать… — Он вновь склонился над корзиночкой. Оттуда до Антуана донесся его глуховатый голос: — Что вы хотите, чтобы я сегодня приготовил: все, как обычно, или что-то особенное?

— Готовь как обычно, — улыбнулся Антуан, — и у тебя, как всегда, получится нечто особенное.

Он вернулся в свой кабинет. А когда пришла пора пробовать первые блюда с трюфелями, позвал Ингрид, и они вместе с ней отправились в ресторан.

Там их посадили за точно такой же столик, как и всех остальных посетителей, — Антуан не терпел, чтобы в его заведении ему оказывали какие-то экстраординарные знаки внимания. Единственным отличием их столика от всех остальных являлось то, что в вазочке стояли белые лилии — любимые цветы Ингрид.

— Что мы будем есть? — спросила его Ингрид.

— То, что ты сегодня закажешь, — улыбнулся Антуан. — Я предоставляю это право тебе.

— Картофельное пюре, — сказала Ингрид. — С трюфелями.

Им принесли вино, и они, смакуя, отпили по глотку «Chateau La Lagune». Ингрид задумчиво посмотрела на мужа.

— Господи, иногда я думаю: как же давно и далеко все это было — Гренландия, Готхоб, залив Айсфьорд… Словно в какой-то другой жизни.

— Просто каждый человек на самом деле проживает не одну, а несколько жизней, — откликнулся Антуан. — Со мной было то же самое. Я жил одной жизнью, пока не встретил тебя, и живу уже другой, когда ты рядом.

— Спасибо. — Ингрид неожиданно зарделась. — Спасибо тебе, Антуан. — Она накрыла его руку своей, и он ощутил взволнованное биение ее пульса. — Я вижу, как ты меня любишь. Это делает меня такой счастливой, что я даже не могу описать это состояние словами.

— Если бы ты только могла выполнить одну мою просьбу, — вздохнул Антуан.

— Какую же?

— Я хочу завести детей, Ингрид. — Он наклонился к ней. — Детей, которые окружали бы нас и радовали каждый день.

— Ваше картофельное пюре, — услышали они голос Патрика. Шеф-повар лично доставил им блюдо к столу. — Я подожду, пока вы попробуете и скажете свое мнение. — Он встал чуть поодаль.

Антуан взял в руки вилку, но божественный, ни с чем не сравнимый аромат, распространявшийся вокруг тарелки, уже говорил о том, что перед ним шедевр кулинарного искусства. Он отправил в рот кусочек, наслаждаясь его благоуханием и фантастическим вкусом, затем еще один.

— Ты гений, Патрик, — выдохнул он.

Патрик улыбнулся:

— Когда вы обещали взять меня к себе на работу, я обещал вам, что не подведу. Как видите, я умею держать слово. — Он поклонился Антуану и направился в кухню колдовать над следующими блюдами.

Несколько минут Антуан и Ингрид молча наслаждались вкусом пюре. Казалось, они забыли обо всем на свете. Когда тарелки опустели, Ингрид подняла глаза на Антуана.

— Я рожу тебе детей. Обязательно. Но только не сейчас. Дай мне еще время.

Однако время шло, а дети все не появлялись. Когда Антуан возвращался к этому разговору, Ингрид начинала откровенно злиться.

— Не дави на меня, Антуан! — говорила она. — Я же не какая-то машина для воспроизводства потомства. Придет время — и у тебя будут дети, я тебе обещаю.

И чем дальше, тем больше Антуан начинал тяготиться непонятной двусмысленностью своего положения. У него был замечательный дом, красавица-жена, завидный достаток, положение в обществе, любовь и восхищение окружающих. Не было лишь одного — детей. Из-за этого и все остальное поневоле стало казаться каким-то неполноценным, ущербным. В его семье словно присутствовал какой-то тайный изъян, который было стыдно выставлять напоказ. И, как ни пробовал Антуан смириться с этим и по просьбе Ингрид дать ей еще время, ничего у него не выходило.

В очередной сезон трюфелей Антуан сидел у себя в кабинете, как всегда ожидая приезда дядюшки Бено с заветной корзиночкой. Время шло, и нетерпение его возрастало с каждой минутой. Но дядюшка Бено все не появлялся. Конечно, он не отличался особой пунктуальностью — да это было и невозможно при его полуночном образе жизни, — однако в такие дни никогда не опаздывал. Что же стряслось там, в Перигоре? — закрадывались в голову Антуана нехорошие мысли. Он несколько раз порывался позвонить дядюшке Бено, но в последний момент одергивал себя, ведь существовало поверье, что донимать звонками сборщика трюфелей или как-то еще тревожить его в первые дни сбора новых грибов считалось плохой приметой. И Антуан, который за годы общения с дядюшкой Бено вдоволь пропитался этими и многими другими суевериями, сдерживал себя.

Наконец в дверь его кабинета просунулась голова Жерома.

— Ну, где же дядюшка Бено?! — воскликнул Антуан. — Он с тобой связывался?

— Да, — кивнул Жером.

Вид у него почему-то был виноватый.

— И что же он тебе сказал?

— Он очень извинялся и сообщил, что вместо него приедет его племянница.

— Племянница… — протянул Антуан. — Значит, с ним что-то случилось?

— Он сказал только, что прихворнул, и просил передать вам, чтобы вы не волновались, когда увидите его племянницу. Сейчас она войдет.

— Чего ж тут волноваться, — буркнул Антуан. Он равнодушно взглянул на дверь, ожидая появления типичной уроженки Перигора — очередной крепко сбитой девицы с незапоминающимся лицом из числа тех, что обычно окружали дядюшку Бено.

Но вместо этого на пороге его кабинета появилось изящное, даже хрупкое существо, похожее на эльфа. У этого существа были светло-каштановые волосы и глаза цвета молодой листвы. Лицо в форме сердечка, пикантный курносый носик и ямочки на щеках.

Антуан встал из-за стола.

— Как тебя зовут, дитя мое, и что случилось с дядюшкой Бено?

— Меня зовут Николь. А дядюшка Бено простудился, ведь ночи сейчас прохладные, месье, — вежливо объяснила девушка. В ней не чувствовалось никакой робости, что создавало странный контраст с ее внешней хрупкостью.

Николь спокойно поставила корзиночку на стол, сняла с нее белоснежную салфетку и стала вынимать трюфели, каждый из которых по традиции был завернут в белый носовой платок.

— Когда же дядюшка Бено собрал эти трюфели, если он болен? — удивился Антуан.

— Он их и не собирал. Он лежит в постели с температурой.

— Тогда кто же?!

— Да я же, месье, — засмеялась Николь. Ее смех звучал как серебряный колокольчик. — Девочкой я гостила у дяди каждое лето и осень. Он потихоньку приучал меня к охоте на трюфели. Так что теперь я делаю это почти так же хорошо, как и он.