Лора Мэрфи - Найди свое счастье

Все оскорблены и угнетены, и всецело по ее вине. Она заслуживает наказания за то, что причинила столько бед, но… сколько же страдать ей самой? Сколько боли и позора придется перенести, пока на чашах Немезиды не уравновесятся тяжкий груз вины и кары, и пока невесомый — покаяния и искупления!

Истинное горе!

— Почему ты так поступила, Дорис?

Плотно сомкнув веки, она поддалась стихиям природы, впитывая освежающую прохладу ветра, который порывами пробегал по веранде, принося запахи накрапывающего дождя. Теперь, когда Тед и Кэт дома, она готова к буре. Дождливая ночь нужна, как союзник ее слез, вот только из-за молний их не спрятать…

Чувствуя, что мужчина наблюдает за ней, она медленно открыла глаза. Грозовые тучи затемнили небо, ускорив наступление сумерек. Она едва различала черты его лица, но не сомневалась, как если бы видела при дневном свете, что оно сурово. Неумолимо.

— Это казалось самым легким выходом из положения, — со вздохом ответила Дорис. — Все верили, что я была хорошей женой Грегу, что верна ему, что Кэт его ребенок, и я не стала никого разубеждать. Так было удобно для всех.

Это лишь повторение того, что он наговорил ей во вторник ночью, выругался про себя Тед.

— Отвечай на вопрос, черт побери. Не прячься за мою версию.

— Нет у меня никаких ответов, — устало возразила она. — Мне было девятнадцать. Я была глупой, эгоистичной. Совершила ошибку. Мне было трудно и хотелось, чтобы стало легче и не мне одной. Я сделала выбор, он оказался неправильным. Теперь я плачу за него и буду еще долго платить. Если тебя это не устраивает, ну что ж, извини, это все, что я могу сказать.

— Почему ты не сообщила мне, что беременна, после гибели Грега?

Она нервно рассмеялась.

— После гибели Грега я едва могла одеться самостоятельно. Не могла даже подумать о том, чтобы приготовить себе обед. Целую неделю я провела в постели, рыдая.

— А позже? — нетерпеливо бросил он. — После того, как прошло первое потрясение?

— После? — отозвалась она, как эхо. — У тебя так и бывало? После смерти твоего отца, после смерти Джуди и Грега ты оплакивал их несколько дней, а потом жил, как прежде?

Что на это ответить? Даже сейчас, много лет спустя, он все так же скорбел по потерянным им дорогим людям.

— После похорон Тейлора я стояла у его могилы, уже на пятом месяце беременности, сжимая в руках флаг, который мне дали парни из почетного караула, и ко мне подошла его мать, обняла и сказала: "По крайней мере, у нас будет его ребенок. В нем будет жить память о Греге".

Дорис перекатилась к краю гамака в противоположную от середины веранды сторону, встала и, прислонившись плечом к угловому столбу, уставилась в ночь, окутавшую замерший городок. Его тишину тревожно нарушали раскатистые предвестники приближающейся грозы, а темноту вспарывали далекие молнии…

— Оставшиеся месяцы беременности и особенно первые годы жизни Кэт я пользовалась всей той любовью и поддержкой, которые только можно было ожидать от семейства Грега. Его братья приезжали сюда и помогали по дому. Пока я была в школе, родные тетки сидели по очереди с малышкой. Меня приглашали на все семейные праздники, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Устраивали дни рождения — и свои и наши с дочкой, приглашали на праздники Дня всех святых, Пасхи, Четвертого июля [5] День независимости США. . На Рождество они помогали мне делать покупки, готовить, украшать дом задолго до его наступления, полагая, что мне особенно тяжело даются дни, близкие к дате гибели Грега…

Дождь пошел сильней, Дорис подняла руку и прижала ладонь к металлической сетке, тряхнув ее. На перила стекли жидкие ручейки.

Где же ливень, гроза, буря, подумала она?

— А что бы сделал ты, Тед?

— Я был бы здесь, если бы все знал.

— Знал бы, если бы связался со мной, — с укором прошептала она.

Тед поднялся с кресла и хотел подойти к Дорис, но мешал гамак. Их разделяли всего несколько шагов и… гнев и боль. И масса ошибок.

Она права. Если бы он пришел к ней, когда батальон вернулся на родину, то наверняка заметил бы, что женщина готовится стать матерью. Он бы обязательно прикинул и смекнул, что ребенок-то его. Но какая от этого была бы разница?

— Если бы я появился, ты сказала бы правду? Ответила бы матери Грега, что не будет живой памяти о ее сыне? Призналась бы, что ребенок, на которого она так рассчитывала, вовсе не ее внучка? Побоялась бы!

— Нет! — с обидой, но уверенно возразила Дорис. — Я была одна и если бы рассказала правду, то потеряла бы помощь и поддержку близких людей. Тейлоры отвернулись бы от меня. И моей семье пришлось бы нелегко. Мое признание все равно не вернуло бы тебя. Я была бы совсем одинокой. Но если бы ты был здесь и я знала, что могу положиться на тебя, что ты будешь со мной, когда родится Кэт, поможешь мне растить ее, будешь любить, я рассказала бы им все…

Это он обязан был не допустить обмана. Если бы ей не хватило смелости, сам бы громогласно объявил Дорис возлюбленной и признал свое отцовство.

Если бы только он знал.

Если бы она ему все рассказала.

— Я поклялся, что буду держаться подальше от тебя. — Тед увидел, как женщина вздрогнула и повернулась к нему с таким обескураживающим взглядом, словно вот-вот выпалит: "Все вы такие после первой ночи". Но она выжидающе молчала и ему оставалось лишь торопливо и сбивчиво продолжить: — Я помог откопать тело Грега и чувствовал себя настолько виноватым перед ним, что… Это моя страсть к тебе, зависть и ревность к нему стали причиной его гибели. И я поклялся перед его прахом, что больше не подойду к тебе. Это было наказание самому себе за то, что желал его исчезновения, за то, что принес горе и тебе и его семье.

Дорис молча повернулась спиной к покаявшемуся обвинителю, ухватилась за перекладины мокрой от дождя сетки и прижалась к ней лбом. Гроза не торопилась показывать свой буйный норов, но установила некое равновесие между дневной духотой и сырой ночной прохладой.

А может, эта грозная стихия вообще обойдет стороной и их городок, и ее дом, и ее израненную душу…

Тед наблюдал за женщиной, мучаясь мыслью о том, как плохо ей будет теперь и в собственной семье, и с семьей Тейлоров. Что они сами переживают, какую кару уготовят виновной? Как они будут относиться к ней, разрушившей надежды и на вечную вдову Грега, и на живую память о нем, и на примерную дочь, сестру, невестку?

Когда разрушительница надежд заговорила, ее голос дрожал от слез, а в неожиданном вопросе затаилась материнская тоска:

— Ты собираешься забрать ее, Тед?

— Забрать ее…

— Кэт, — прошептала она. — Ты хочешь, чтобы дочь жила с тобой? Потребуешь опеки? Заберешь ее у меня?

Удивленный отец попытался преодолеть не только разделявшее их расстояние, но и появившуюся в последние дни душевную отчужденность. Размашисто перешагнув через гамак и став за спиной напуганной нелепой мыслью матери, он мягко положил теплые ладони на ее холодные и мокрые руки.