Capa Сил - В паутине греха

К тому времени, как Эмме обработали руку и она выпила по настоянию Макса чашку крепкого чая, судейство в классе боксеров закончилось, и Мэриан с нетерпением ожидала у края ринга, пока Доусон разбирался с длинной очередью менее удачливых участников, жаждавших услышать его мнение относительно их собак.

— Где вас обоих носило? — сердито спросила Мэриан. — Я думала, что вы идете со мной по рингу.

— Сначала надо было показать Эмму врачу, — сказал Макс, а Мэриан бросила на него недоверчивый взгляд.

— Ну конечно, — отрезала она. — Я попытаюсь спасти Фрэнка от этих надоедливых новичков, а потом мы можем пойти посмотреть суку.

Доусона, однако, поторопить не удалось. Он решительно отмахнулся от Мэриан. Когда он наконец освободился и подошел к ним, то лишь затем, чтобы сказать, что собаку можно будет посмотреть только через час или даже позже, поскольку сегодня ее не выставляют и хозяйка приурочила свой приезд ко времени закрытия выставки. Он выразил Эмме соболезнование по поводу случившегося, оценивающим взглядом посмотрел на забинтованную лапу Флайта и предложил отправиться в клубный бар, чтобы убить время.

— Да, давайте пойдем и утопим все наши печали, — фыркнула Мэриан. — Просто ужасно, Фрэнк, что Флайт захромал, и именно на выставке.

— Да, обидно. Но это не меняет твоих планов относительно продажи, полагаю? — спросил Доусон, бросив на нее взгляд, в котором промелькнул алчный огонек.

— Ну-у-у, а какую цену ты мне предложишь?

— Очень заманчивую, как я уже говорил, при условии, конечно, что с ним все будет в порядке. Как вы считаете, нога у него заживет как следует, Грейнджер?

— Не вижу причины, почему бы и нет, но сегодняшнее происшествие не может на нем не сказаться, — коротко ответил Макс, а Мэриан ехидно прокомментировала:

— Этого бы никогда не случилось, если бы Эмма внимательно относилась к своей работе. На него же не упал шатер, он просто запутался в цепи.

— Нельзя винить в этом бедную девочку, — сказал Доусон, и в его глазах появился злорадный блеск. — Может быть, она была занята чем-то другим. — Он бросил на Макса быстрый, проницательный взгляд, и по его лицу побежали игривые морщинки от едва сдерживаемого смеха.

Но Мэриан это замечание показалось чересчур близким к истине, и она ответила слишком поспешно:

— Очень может быть. Эмма, надо вам сказать, чересчур впечатлительна.

Наступила короткая и неловкая пауза; Эмма почувствовала, как кровь приливает к ее лицу, а Доусон проговорил, игриво грозя пальцем:

— Подобные замечания, моя дорогая, следует делать наедине, а не то вас могут неправильно понять. А теперь предлагаю всем пройти в бар, там мы можем перемывать косточки и судьям, и участникам сколько душе угодно. Это ведь самое приятное, что бывает в конце выставки, не так ли?

Теперь настала очередь Мэриан покраснеть, и Эмма, хотя и знала, что Доусону доставляет удовольствие устраивать мелкие пакости, сейчас была благодарна за его вмешательство. Однако услышать возражения от Макса она не ожидала.

— Эмме необходимо ехать домой, с нее на сегодня хватит, да и собаке тоже, — отрезал он. — Я бы посоветовал вам отправиться сейчас же, Мэриан. Я вполне могу остаться и осмотреть эту суку, когда ее привезут.

— Да, конечно, только… мы же договорились… я хотела доставить всем удовольствие. По-моему, глупо проделать такой путь и не остаться еще на часок. А кроме того, я хочу немного развлечься — в качестве компенсации за неудачу с Флайтом. — Мэриан снова преобразилась в маленькую девочку. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, и в ее глазах читалась детская просьба быть снисходительными к ее капризам.

— Тогда предлагаю простую альтернативу, — быстро сказал Макс. — Эмма вместе с собакой могут уехать со мной сейчас же, а кто-нибудь из ветеринаров может дать свое заключение по поводу вашей суки. Совершенно безразлично, какой ветеринар подпишет свидетельство, если его квалификация это позволяет.

— Но я же хотела, чтобы это был именно ты! Может быть, Эмма возьмет твою машину, тогда ты можешь остаться, а я тебя потом отвезу? Ну конечно! Отличное решение. Как это мы не подумали об этом раньше? — сказала Мэриан, но ее потрясающая самоуверенность была поколеблена, когда Макс ответил с плохо скрываемым раздражением:

— Эмма не в состоянии вести машину, к тому же я не позволю садиться за руль моей машины кому попало. Если ты хочешь остаться с Доусоном, единственное, что я могу сделать, — это избавить тебя от твоей служащей и от собаки, предоставив тебе возможность вернуться, когда заблагорассудится.

— Послушайте! Если дело во мне, то я могу и сама добраться поездом. Пожалуй, так будет даже лучше! — воскликнула Эмма, опрометчиво обратив общее внимание на себя, а Макс холодно на нее посмотрел.

— Не говорите глупостей! — отрезал он. — Это будет кошмар, а не поезд. Можете ехать на заднем сиденье вместе с псом, если предпочитаете его общество моему, как вы уже намекали.

— Хорошо, — сказала Эмма, вдруг почувствовав, что этот нелепый спор окончательно утомил ее, и, хотя она была рада, что ее наконец оставили в покое, выражение лица Макса не сулило приятной дороги.

Мэриан уже тянула Макса за собой в сторону, сказав, что она хотела бы переговорить с ним о Флайте, прежде чем он уедет, и Эмма осталась наедине с Доусоном, который рассматривал ее с озорным любопытством.

— Ну что же, эту маленькую проблему решили если не ко всеобщему удовольствию, то, по крайней мере, к моему, — сказал он. — Наш великолепный ветеринар, по-моему, слегка обижен твоим нежеланием принять его предложение подвезти тебя.

— Он был обижен тем, что Мэриан оставила его ради вас, — парировала Эмма, прекрасно знавшая его умение любое дело поворачивать в свою пользу. — Вряд ли можно ожидать от него особого энтузиазма после того, как он потратил столько времени ради ее удовольствия.

— Неужели ты так ничего и не поняла в мужчинах с того времени, когда зеленой девчонкой работала у меня? — мягко спросил он.

Глядя в его узкое, неопределенного возраста лицо, она вдруг почувствовала, что больше не испытывает к нему ни неприязни, ни недоверия, и просто ответила:

— Может быть, и нет; но, по крайней мере, я узнала о них достаточно, чтобы не повторять больше своих ошибок.

— Ну, не важно, — сказал Доусон. — Я только хочу пожелать тебе удачи. И постарайся хорошенько использовать эту свою дорогу домой, если, конечно, твое сердечко имеет к этому хоть какое-то отношение. Ты на меня не сердишься?

— Не сержусь, — ответила она и, к своему удивлению, поняла, что сказала правду. Он был тщеславен, самодоволен и часто неразборчив в средствах, но в нем все-таки было что-то привлекательное.