Мэри Симмонс - Забыть невозможно

— Завтра свяжемся с Департаментом Казначейства, — предложил Пит. — Посмотрим, знают ли они что-нибудь о нем. Не могли бы вы выслушать нас? Извините, не пропал ли один из ваших агентов? Пропал? Не могли бы вы назвать его имя, чтобы мы знали, как к нему обратиться? Это уже кое-что.

Джек рассмеялся, но Виктория не сочла эту шутку забавной, она почему-то испугалась.

Собрав желтую сумку и отставив в сторону уже пустой стакан, Джек быстро обнял Викторию и покинул дом не оглядываясь, так же легко, как и вошел в него.

Выпроводить же Пита было непросто.

— Пожалуй, я лягу здесь на диване, дорогая, — сказал он, когда Виктория, зевнув, намекнула, что уже поздно.

— Дорогой милорд Пит. Пуля задела висок мужчины, он получил сотрясение мозга, как ты думаешь, способен ли он на какие-нибудь серьезные действия?

— Дорогая, у меня нет сомнений на этот счет, но ты должна признать, что для парня, в которого стреляли и который даже не помнит об этом, сегодня ночью необходим покой.

— Ты слышал, что сказал Джек? Парню больше ничего не надо.

— За исключением тебя, дорогая.

Виктория так устала, что у нее не было сил даже покраснеть.

— Будь поближе к телефону. Обещай: лишь только услышишь, как он попытается выйти, сразу позвонишь мне.

Если бы Пит не был так серьезен, то разговор мог бы показаться Виктории смешным.

— Обещаю, — сказала она, отметив вдруг, что уже второй раз за эту ночь дает обещание. Отрывки стихов и наставления детства пронеслись в ее голове: «И я обещаю хранить…», «дал обещание — выполняй», «никогда не нарушай обещание».

— Я буду здесь по первому же зову, — сказал, Пит, с беспокойством глядя на сестру.

— Конечно, — ответила Виктория, закрывая за ним дверь. Она разрывалась между облегчением оттого, что он уходит, и страхом, что осталась одна. Она боялась не мужчины, лежащего в комнате для гостей, а себя, своего отношения к нему.

Не в силах преодолеть искушение еще раз взглянуть на незнакомца, Виктория приоткрыла дверь и, стоя в потоке света, идущего из коридора, наблюдала, как поднимается и опускается его грудь. И во сне он выглядел уязвимым и вместе с тем упрямым. Неясные тени на его лице делали его даже таинственным. Что он видел во сне? События реального прошлого? Или боролся со своими фантазиями?

— Кто ты? — прошептала Виктория. И когда он, вздохнув, полуобернулся, она засомневалась, хочет ли и впрямь это знать.

Виктория тихо закрыла дверь и, стараясь сдержать хоть одно из данных сегодня ночью обещаний, повернула ключ до упора, пока не услышала щелчок. Замок сработал. Этот звук эхом отозвался в ее сердце. Оставив ключ в замке, она отдернула руку так, будто он был живым и мог схватить ее. И снова странное чувство измены человеку в комнате охватило ее.

Он — незнакомец, решительно сказала себе Виктория, и, в общем-то, она ему ничем не обязана. Но ее собственная ложь призраком нашептывала: «Я обещаю».

Как обычно перед сном, Виктория обошла холл и все осмотрела. Ей казалось, что этот простой, раз и навсегда заведенный порядок восстановит душевное равновесие и хоть немного приведет мысли в порядок. Однако перед дверью в комнату для гостей ее сердце учащенно забилось. Поколебавшись, она все же легко поднялась на второй этаж.

Наконец, раздевшись, она нагишом скользнула под простыни и выключила ночной светильник. Наслаждаясь прохладой постели и слушая прекрасные страстные звуки шубертовской «Неоконченной симфонии», доносившиеся из открытого окна в домике Пита, Виктория не могла заснуть.

Воспоминания о рваных краях раны, о молящем взгляде незнакомца, в который раз вызвали у нее желание узнать, во что он дал себя вовлечь. Как он дошел с пулевым ранением? Он не был похож на агентов из ее романов. Ее герои не имели даже малого сходства с этим незнакомцем.

Пожалуй, кроме одного: как и им, Генри грозила какая-то опасность. Он не мог рассказать, что это была за угроза и от кого она исходила. Кто-то в тот вечер следил за ним до самого книжного магазина. А вдруг они найдут ею здесь?

Виктория затрепетала. У нее был револьвер. Рядом находились Пит и Макс и, наконец, внизу спал незнакомец, который после всех ночных передряг доказал, что будет надежным защитником.

Вот только как стрелять по мишени, она не знала, Пит оставался в домике для гостей, Макс больше лаял, чем кусался, а тот, кто был причиной возможной опасности, в этот момент спал.

Виктория вздохнула. Сон совсем покинул ее. Она вновь стала сравнивать самозванца с героями своих романов, и это рассмешило ее.

Он целовался так же уверенно, как мужчины в ее книгах, да и выглядел, как они. Пит был прав. Спящий внизу даже характером походил на вымышленного ею мужа.

Но улыбка постепенно исчезла, когда она вспомнила о той искренности, с какой он говорил о своей любви и просил Викторию любить его. Всегда.

Впервые Виктория услышала, как пустота комнаты эхом отдалась в ее сердце. Впусти его, казалось, молило оно, заполни это печальное пространство. Эху вторил его непрошенный голос… «Пожалуйста».

Она перевернулась на бок, пытаясь избавиться от этого настойчивого зова и не в силах заставить его замолчать, забылась тяжелым сном, погрузившись в мечты о темноволосом синеглазом незнакомце, чьи теплые руки нежно ласкали ее тело, а слова проникали в самое сердце. В этих грезах он был ее мужем.

— Доброе утро, моя дорогая, — сказал незнакомец, легко целуя ее в губы.

Виктория изогнулась ему навстречу, желая страстных прикосновений и клятв в любви.

Однако запах кофе и чье-то щекотание по щеке ее потревожили. Она рассердилась на вторжение в чудесные видения и, как ни противилась этому, проснулась. Виктория приоткрыла глаза, щурясь, посмотрела на яркий утренний свет и мгновенно очнулась, поняв, что это не сон.

С чашкой кофе в одной руке и с поздней осенней розой в другой над ней склонился совершенно реальный и очень бодрый Норман Генри, который, по-видимому, все еще находился в прежнем состоянии.

Он был одет в свой помятый костюм. На лице отросла однодневная щетина. Изумленно взирая на незнакомца и пытаясь сообразить, как он очутился в ее комнате, Вик тория почувствовала на себе его жадный взгляд. Казалось, он проникал сквозь простыни. Разливая кофе, Норман с глухим стуком поставил чашку на ночной столик. Забытая им роза упала на пол.

— Виктория, — резко начал он и, покачнувшись, уселся рядом с ней на кровать. — Я чувствую себя так, будто целую вечность тебя не целовал.

Деваться было некуда. Норман обнял Викторию мускулистыми руками, прижимая к себе все плотнее и нежно целуя ее лоб, щеки и губы.

Его руки были прохладнее, ее обнаженной спины, согретой теплом постели, а губы жгли горячее огня и оставляли у виска след, порождавший желание.