Саманта Сноу Саманта Сноу - Звезда в ладони

Когда Луиза, специалист по французской кухне, удалилась с разрешения хозяйки, Констанция улыбнулась и произнесла:

— Лиззи, вы не подумайте, что я всегда так обедаю. Просто захотелось вас удивить. Прошу вас.

Фил первым потянулся за тарелкой и с аппетитом принялся за еду. Лиззи, чуть стесняясь, последовала его примеру. Констанция же просто наблюдала, как молодежь поглощает пищу.

Через несколько минут она проговорила:

— Лиззи, Фил рассказывал, что вы тоже работаете в больнице.

— Да, я — медсестра, — ответила Лиззи, отложив вилку.

Но Констанция подбодрила ее:

— Нет-нет, вы кушайте. А я поболтаю.

Лиззи вернулась к прерванному занятию.

— Еще Фил сказал, что вы недавно в Нью-Йорке.

— Я приехала в Нью-Йорк чуть больше двух лет назад из Огайо.

— Скучаете по дому? — участливо спросила Констанция.

Лиззи кивнула:

— О да. Нью-Йорк такой большой город. Все в нем непривычно и даже кажется опасным. Чужой он для меня. А мой родной Стронгсвилл — тихий и милый городок. Самый лучший на свете, так мне кажется.

Сказала и испугалась: не обидятся ли Фил и его бабушка, ведь Нью-Йорк их родной город?

Но, к удивлению Лиззи, Констанция воскликнула:

— Как я вас понимаю, милочка! Нью-Йорк просто ужасен. Не то что Париж! Вы знаете, ведь я родилась в Париже.

— Да, Фил говорил мне…

Лиззи глянула на Фила, правильно ли она ответила, но тот продолжал уплетать французские блюда, не отвлекаясь на разговор.

— О, Париж! — закатила глаза Констанция. — Его улочки, скверы, дома… Нет ничего прекраснее Парижа. Вы там бывали?

— Нет, — помотала головой Лиззи.

— Непременно, непременно побывайте. Париж тоже большой город. Но он, в отличие от Нью-Йорка, уютен, спокоен и тих.

— Бабушка, — Фил на секунду перестал есть, — таким он был в дни твоей юности. Сейчас бы ты его и не узнала. Наверняка почти такая же толчея, шум и многолюдье, как и в Нью-Йорке. Все меняется. И, увы, не к лучшему.

— Ничего ты не понимаешь, внук. — Констанция обиделась, даже кулачки сжала. — Париж вечен. — А потом, повернувшись к Лиззи, добавила: — И если бы не воля Господня, никогда бы я его не покинула. Вы ведь знаете, почему я уехала из Франции?

— Да. Мне Фил рассказывал. — А потом, испугавшись, не ляпнула ли что-то лишнее, поспешно оговорилась: — Немножко.

Констанция строго взглянула на Фила.

— Немножко, значит. Представляю, каким тоном и в каких выражениях он это рассказывал. Для него моя история всего лишь семейный анекдот, который можно рассказать в приятной компании. Но все, Лиззи, намного серьезнее и прекраснее. Вы должны услышать мою историю из первых уст. Я вам обязательно расскажу. Но это чуть позже, когда закончим обед.

Улыбнувшись, чтобы смягчить впечатление от своих слов, Констанция продолжила:

— Меня в Нью-Йорк привела любовь. Только она и способна оправдать такой необдуманный поступок. А что же вас заставило покинуть любимый Стронгсвилл? Кстати, я никогда не бывала в штате Огайо. Вы мне о нем потом расскажете.

Лиззи увидела, что Фил прекратил есть и внимательно смотрит на нее, ожидая ответа. До сих пор они ни разу не говорили о том, почему Лиззи приехала в Нью-Йорк.

Девушка вздохнула. Разве могла она ответить правдиво? Ведь в отличие от Констанции, которую в этот город привела любовь, Лиззи покинула свой дом из-за противоположного чувства — ненависти. Но то была ее тайна, не раскрытая до сих пор никому, даже Дороти.

Поэтому она ответила уклончиво:

— Просто так получилось.

Неважно, кем была Луиза, настоящей француженкой или американкой, изучившей искусство французской кухни по книгам, но готовила она замечательно. Лиззи так наелась, что, казалось, втолкни она в себя еще хоть кусочек, просто лопнет. В мозгу, ленивом от переедания, проползла мысль: неприлично молодым девушкам в гостях так наедаться. Но подкладывая себе на тарелку то одно, то другое блюдо, Лиззи не могла остановиться и лишь косилась на бабушку Фила, отправляя очередную ложку в рот.

Поэтому-то она и обрадовалась предложению Констанции переместиться на диван.

Вставая из стола, Лиззи предложила:

— Давайте я все уберу.

Но Констанция махнула рукой.

— Оставь все так, девочка. Придет Луиза и уберет. Мы займемся кое-чем поинтереснее.

К концу обеда бабушка Фила уже разговаривала с Лиззи как с доброй знакомой. Девушка была этому рада.

Ей всегда было тяжело вступать в контакт с чужими людьми. Лиззи боялась, что производит не самое лучшее впечатление. А тут был не просто чужой человек, а бабушка ее Фила, который за последнее время стал важным человеком для нее. Лиззи понимала, что мнение бабушки о ней для Фила будет иметь определенное значение. Поэтому ей очень хотелось ей понравиться.

«Кое-чем интересным» оказался альбом с фотографиями, который Констанция достала из нижнего ящика буфета. Бережно погладив рукой обложку, Констанция опустила его на колени Лиззи.

Девушка, провалившаяся, как ей показалось, в мягкость дивана по самые уши, положила руки на тяжелый, в красном бархатном переплете альбом и на мгновение замерла.

Сейчас она его откроет, и перед ее глазами предстанет история жизни семьи Фила, та частичка его «я», о которой Лиззи ничего не знала. До сих пор они почти не говорили о своих семьях. У них находилось так много других тем, требующих обсуждения, что на это не оставалось времени.

— Я посмотрю телевизор, — сказал Фил, удаляясь в другую комнату. — Не буду вам мешать.

Констанция пододвинулась к уху Лиззи и прошептала:

— Фил терпеть не может старые фотографии. Всегда злится, когда я их показываю гостям.

Интересно, вдруг подумала Лиззи, и как часто Фил, приводит к бабушке девушек? Но она сразу же прогнала подозрения и сказала:

— А я люблю рассматривать фотографии. Это так интересно.

— О да! — Констанция легонько шлепнула ладонью по красному переплету. — В этом альбоме много интересного.

Лиззи открыла первую страницу. На ней была небольшая любительская черно-белая фотография. Высокий светловолосый мужчина в морской форме и миниатюрная темноволосая девушка, очень красивая и, по-видимому, очень счастливая. Мужчина серьезно смотрит в объектив фотоаппарата, а девушка, запрокинув голову, — на него. Стоят они, крепко обнявшись, на мосту, а за их спинами сквозь дымку тумана угадывается силуэт Эйфелевой башни. Ветерок развевает светлое, в темный горошек платье девушки. У Лиззи просто замерло сердце от этой картины.

Дав Лиззи полюбоваться фотографией, Констанция сказала:

— Это Париж. Фотография — это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Вот такой я была, когда познакомилась со своим будущим мужем.

— Вы такая красивая и счастливая, — сорвалось с губ Лиззи.