Метси Хингл - Чужая невеста

Она узнала этот взгляд. Так он смотрел на нее десять лет назад, когда они впервые встретились на пляже, так смотрел две недели назад, когда они снова повстречались. Как будто человек долго шел по безводной пустыне и наконец встретил горный ручей. Он хочет ее. Она не желала, чтобы в ее груди вспыхнул ответный огонь, но он вспыхнул.

— Поскольку предполагается, что это наша брачная ночь, может, мне перенести тебя через порог на руках?

— Уйди с дороги, Сторм, — холодно сказала она, несмотря на разгоряченную кровь, и, оттолкнув его, прошла в хижину — и оторопела.

Первое, что поразило ее — не считая того, что там было так же жарко, как и снаружи, — это размер. Помещение было маленьким даже по представлению женщины, которая выросла в одной комнате с двумя сестрами. Слишком тесно, решила Лорелей. И слишком уютно.

На полу лежал индейский ковер, сверкая яркими красками на фоне темных деревянных стен. Главенствовал камин; Лорелей представила себе, как холодными зимними ночами его огонь согревает любовников, свернувшихся на ковре.

Из высокого расписного горшка торчал громадный букет засохших мальв. Напротив камина стояла широкая тахта с разбросанными яркими подушками. Кухонный уголок представлял собой плитку, раковину и стол с двумя стульями. Закрытая дверь вела, видимо, в спальню. Вспомнив, как предательское тело отреагировало на Джека, Лорелей побледнела от мысли, что им придется провести ночь вместе на таком крошечном пятачке.

— Кушать подано! — сказал Джек, входя с кастрюльками. Он ногой захлопнул дверь, прошел в угол и поставил кастрюльки на стол. — Духовки здесь нет, но еда еще теплая, так что предлагаю побыстрее ее съесть, пока не остыла, а потом укладываться спать.

От этой перспективы у нее вспотели ладони.

— Я не могу есть в такую жару.

— Я включил кондиционер. Скоро станет прохладно.

— А что завтра? Судя по той палатке, что пристегнута в машине, нам не придется жить в гостинице, пока будем искать твои сокровища.

— Наши сокровища, — уточнил он. — Плохо не будет. Когда мы заберемся выше, станет прохладнее. Что будешь пить? Содовая, чай, вода в бутылках?

— Воду. Пожалуйста.

Джек отвинтил крышку и подал ей бутылку.

— Спасибо.

— Изабель сказала, здесь есть посуда, так что если тебе нужен стакан...

— Бутылка лучше. — Она глотнула прохладную жидкость и с облегчением вздохнула.

Джек сел напротив и стал пить из своей бутылки. Теперь, в тесной хижине, когда не отвлекала дорожная тряска, Лорелей могла спокойно его рассмотреть. Как зачарованная, следила она за тем, как он пьет, потом перевела взгляд на раскрытый ворот рубашки, загорелую шею, курчавые волосы на груди. Невольно она вспомнила, как лежала голая на этой груди, чувствуя жар его тела.

— Я думал, ты хочешь есть.

Боже милосердный, я сошла с ума. Сижу незнамо где, смотрю на Джека Сторма влюбленными глазами и вспоминаю, как мы занимались любовью!

— Хочу. — Она сняла с кастрюли крышку. Запах бургеров и чили наполнил комнату. Вскрыв пакетик, она достала пластмассовый нож и отрезала половину бургера.

— Альберто прекрасно делает бургеры, — с набитым ртом говорил Джек. — Но чили у него еще лучше. Попробуй.

Она попробовала и даже раза два откусила от бургера, пока Джек вел одностороннюю беседу.

— Помнишь, какие бургеры мы ели в Форт-Уолтоне? Ты была в восторге. Даже хотела взять с собой на наш пляж.

Наш пляж. Уединенный участок песка и прибоя, стиснутый между дюнами, маленький, удаленный от курортных и туристских мест. Они наткнулись на него во время прогулки. Были так увлечены разговорами о путешествиях и поисках сокровищ, что не заметили, как ушли очень далеко.

Это стал «их пляж». Место, где они уединялись, мечтали о будущем. Здесь он впервые сказал ей, что любит, и просил стать его женой. Здесь они в первый раз занимались любовью.

— Помнишь, ты придумала пикник при луне? Тогда я впервые был на пикнике.

Лорелей почувствовала в этих словах отзвук одиночества, тоски, и ее потянуло к нему. Она заставила себя отвернуться.

— С тех пор я ни разу не был на пикнике и даже не ходил ночью на берег, — сказал он охрипшим голосом.

Лорелей подняла на него глаза и почувствовала ненужный толчок желания.

— До конца своих дней не забуду ту ночь. На тебе были шорты и бледно-зеленая футболка, а волосы стянуты резинкой. — Голос звучал нежно, ласкал, соблазнял, и Лорелей перестала притворяться, что она ест. Опустив бургер, она смотрела на Джека. И незаметно для себя унеслась следом за ним в то лето, когда они остались одни на пляже...

— Что я говорила? Прекрасное место для пикника! — Лорелей прикончила остаток гамбургера и облизнула кончики пальцев.

— Да. Ты права, как всегда. — Джек схватил ее за руку. Она была в восторге. Возбужденная, счастливая, любящая. — Какая ты красивая...

— Ты тоже. — Она дерзко опрокинула его на одеяло, на котором лежала. — Поцелуй меня.

Джек наклонился над ней и потерся губами.

— Милая. Я люблю тебя, — пробормотал он.

Лорелей обхватила руками его лицо.

— И я люблю тебя.

— Всегда будешь любить?

—Всегда, — пообещала она и потянулась к нему.

Язык его нырнул меж ее губ, обдав жаром желания. Мерный шум волн, набегающих на берег, вызвал в ней бешеное сердцебиение. Рот ее приоткрылся. Джек вплел пальцы ей в волосы и подержал голову, сделав паузу, потом наклонился и взял то, что она ему предлагала. Он брал. Он давал. Он брал еще больше. Она всем своим существом впитывала его. Он придавил ее своим телом, она слышала тяжелое дыхание и ощущала твердый предмет, прижавшийся к ее животу.

Они и прежде целовались, но такого никогда не было. Он целовал ее отчаянно, дико, опасно, и в ней возникло опасное и дикое желание. Рука Джека поднималась вверх от ее бедра на талию, под футболку, на живот, на ребра. Он замер, когда понял, что на ней нет лифчика.

Под его руками ее груди напряглись, она невольно прогнулась, она хотела, чтобы он ее трогал, гладил, — кажется, она это сказала вслух.

Джек застонал, сдавил грудь руками, поцелуй его стал агрессивнее. Лорелей чуть с ума не сходила от эротического чувства, которое в ней вызывали эти руки, ласкающие голое тело. В ней нарастала боль, она высвободила руку и опустила ее ниже, чтобы сквозь ткань слаксов сжать этот твердый предмет.

Джек оторвался от нее и глотал воздух, как после марафона. Глаза пылали синим пламенем.

— Лорелей, милая, извини. Я не должен был заходить так далеко.

Она не сразу справилась с дыханием.

— Ничего, Джек. Все нормально. Нормально? У нее все болело — рот, грудь,

между бедер. Они же любят друг друга. Почему любящие не могут заниматься любовью? Джек взъерошил волосы.