Элен Алекс - Забытая мелодия

— А кто такой Майкл? — сказала мать. Мираж, видение, случайный попутчик, который сошел на станции, на которой однажды посчитал нужным сойти.

— Как у тебя все просто, — покачала головой Каталина, — видимо, ты действительно плохо различаешь, где твой театр, а где наша жизнь.

— Мне нечего различать, если это одно и то же.

— А мои дети — тоже мираж, а не реальность?

— Каталина, я не хочу больше разговаривать на эту тему и расстраивать тебя.

— Большое спасибо.

— И вообще, я очень устала, я поеду к тебе и отдохну. Паоло откроет мне дверь?

— Конечно, если ты его хорошенько попросишь об этом из-за двери.

Мать хмыкнула, а потом собрала свои бесчисленные сумки и ушла.

Лиз и Каталина остались одни. Каталина подошла к кровати, на которой лежала Лиз, села на стул и погладила Лиз по голове.

— Лиз, — тихо сказала Каталина, — просыпайся, мне так тяжело без тебя, я так соскучилась.

Лиз пришла в сознание на пятнадцатые сутки.

Она открыла глаза и увидела незнакомые белые стены, потолок, а так же какие-то приборы и провода, которые опутывали ее голову и руки. Все кругом было ослепительно бело, а где-то там, за окном, резало глаза большое белое солнце.

Лиз обнаружила себя лежащей на мягкой кровати. И все ее тело, казалось, было ватным и нереальным, словно это было уже и не ее тело, а только лишь бесконечное продолжение одеял и простыней.

Где-то в ногах у Лиз, сидя на стуле и положив голову на ее кровать, спала реальная старушка, очень похожая на такую уже нереальную сестру Каталину.

Сознание Лиз очень медленно оценивало ситуацию. И после черной ночи и ярко-красного мотоцикла все было слишком уж ослепительно бело.

Лиз очень хотела пить, но она не знала, кого просить об этом, а встать сама не могла. Как же человек может встать, когда он уже не человек, а вата?

Лиз всегда, когда просыпалась, очень хотела пить. И Майкл подавал ей в постель стакан воды.

Но Майкла поблизости не было, и Лиз покосилась на тумбочку. На тумбочке тоже не было стакана с водой, Майкл, видимо, совсем о ней забыл.

У Лиз из носа торчали какие-то трубки, и когда Лиз это поняла, она очень возмутилась. Она с трудом оторвала одну руку от кровати и выдернула из носа эти безобразные трубки.

Приборы, стоящие возле кровати, вдруг запищали, и старушка в ногах у Лиз испуганно проснулась. Она посмотрела на Лиз, лицо ее засияло, а из глаз побежали слезы. Впечатлительная старушка попалась.

В комнату стали забегать высокие люди в белых халатах и колпаках. Они стали смотреть на Лиз, потом на приборы, потом снова на Лиз.

Потом они стали трогать Лиз за руки и гладить по голове. А потом они стали обниматься и с чем-то друг друга поздравлять. Майкла среди них не было.

К Лиз протиснулась старушка, это была действительно Каталина, только сорок лет спустя. Комната была наполнена звуками, но Лиз чувствовала себя слишком уставшей, чтобы как-то их понимать.

У Лиз было чувство глубокой тоски от того, что она неизвестно сколько времени ничего не соображала, а ее окружали чужие и незнакомые люди. Лиз снова закрыла глаза, она очень устала.

Но через некоторое время из неясных звуков стали складываться слова, и Лиз смогла различить свое имя. Его произносил чей-то родной голос.

Лиз вновь открыла глаза. Над ней склонилась Каталина, она очень плохо выглядела.

Лиз показалось, что они уже прожили длинную и замечательную жизнь и встретились где-то в глубокой старости.

— Лиз, — сказала Каталина, — ты меня слышишь?

Лиз не смогла разлепить губы и только промычала, что, мол, да, слышу.

— Лиз, — сказала Каталина, у нее дрожал подбородок, наверное, у нее случилось какое-то горе, — Лиз, — повторила Каталина, — все будет хорошо, я с тобой.

Она взяла Лиз за руку.

— Пить, — из последних сил выдавила из себя Лиз.

Перед ней тут же, как из тумана, возникло лицо мужчины в ослепительном белом колпаке.

— Вам нельзя пить, — сказало лицо.

Да кто ты такой, нахал, подумала Лиз.

— Пить, — обратилась она к Каталине.

— Лиз, тебе нельзя пить, — сказала Каталина, — тебе будет плохо.

Продалась.

— Майкл, — сказала Лиз.

Каталина так и подскочила на месте.

— Дайте ей воды! — закричала она на людей в белых халатах.

Люди стали суетиться и советоваться. Прошла целая вечность, прежде чем они решили дать Лиз одну чайную ложку воды.

Лиз выпила эту ложку и поняла, что пить она теперь захотела еще больше.

— Еще, — сказала Лиз.

— Ни в коем случае, — ответили ей.

Лиз решила подождать, пока эти люди уйдут, а сестру она потом уломает.

Когда Лиз и Каталина остались одни, Каталина намочила в воде кусок бинта и стала смачивать им губы Лиз.

— Лиз, — сказала Каталина, — тебе пока нельзя пить, не обижайся, ладно?

— Где я? — спросила Лиз.

— Ты в больнице, все хорошо, я с тобой.

— Что ж хорошего?

— Ну вот видишь, — истерично обрадовалась Каталина, — ты уже шутишь.

— Я не шучу, — сказала Лиз.

Ей очень тяжело было говорить, она должна была собирать воедино все свои жизненные силы.

— К нам приехала наша мама, — стала рассказывать Каталина, — сейчас она у меня дома, отдыхает.

— А что случилось?

— Ничего не случилось, мама приехала к нам в гости.

Каталина взяла руку Лиз в свою.

— Со мной что случилось? — спросила Лиз.

У Каталины было в запасе целых две недели для того, чтобы быть подготовленной ко всем вопросам Лиз. Но сейчас, когда надо было смотреть Лиз в глаза, она не знала, что отвечать.

— Ничего с тобой не случилось, — ответила Каталина.

— А что я здесь делаю?

— Просто лежишь.

— Кати, — Лиз попыталась вдохнуть как можно больше воздуха, у нее было так мало сил, — Кати, еще одно слово неправды, и я с тобой не разговариваю, — сказала Лиз.

Каталина вздохнула.

— Ты что-нибудь помнишь? — осторожно спросила она.

— А что я должна помнить?

— Ты попала в аварию.

— В какую аварию?

— На мотоцикле, помнишь?

— Помню.

— А еще что ты помнишь?

— Ночь, ярко-красный мотоцикл и на его номере мое имя.

Каталина раскрыла рот.

— Твое имя? — не поняла она.

— Да, мое имя и год моего рождения, — уверенно сказала Лиз.

Каталина подумала, что Лиз бредит.

— Лиз, — сказала Каталина, — тебе надо отдохнуть, ты еще очень слаба, может быть, поспишь?

Лиз была в странной ситуации. Как бы ей ни было сейчас плохо, как бы ей ни хотелось покоя и тишины, эта больница с ее белыми стенами и бесконечным медицинским запахом все-таки никак не входила в жизненные планы Лиз.

— А сколько я уже тут отдыхаю? — поинтересовалась Лиз.

Каталина собрала все свое мужество.

— Две недели, — сказала Каталина.

Лиз показалось, что она ослышалась.

— Две недели? — поразилась Лиз.