Селина Синклер - Герой ее романа

Эмоции сжали горло, она еле могла дышать.

— Прошлой ночью мы любили друг друга, — прошептала она.

— Нет, Сара, мы занимались сексом. Не путай одно с другим. Это разные вещи, — хрипло проговорил он.

— Правильно. У меня была любовь, а у тебя секс. Это не меняет факта, что я все еще люблю тебя.

— Нет, проклятие! Не любишь ты меня! — Словно маска слетела с него, глаза горели бешенством.

Сара вздрогнула от страстности его реакции и молча смотрела на него. Он отвернулся, в отчаянии застонав, и надел куртку.

— Ты все еще не поняла, дорогая? — Теперь от глаз веяло арктическим холодом. — Как по-твоему, с чего бы вдруг я заинтересовался такой женщиной, как ты? Почему, по-твоему, я пытался помочь тебе?

— Я думала...

— Ты думала, что я клюнул на пару карих глаз и улыбку? — Он взял чемодан, стоявший у кровати. По-прежнему холодная улыбка. — И ты опять ошиблась. Я говорил тебе, что нельзя быть такой наивной. Правда в том, что ты попросила, а я подчинился. — Его пальцы уже обхватили ручку двери.

— Дакота? — прошептала она.

Он остановился на пороге.

У Сары болезненно екнуло сердце.

— До свидания, крошка. Когда будешь уходить, не забудь запереть дверь.

И ушел.

С сухими глазами и дрожа от холода, Сара долго сидела на пустой кровати.

Слова пошли рябью, потом замерцали, словно мираж в пустыне. И наконец буквы рассыпались и совсем исчезли. Подняв на лоб очки, она прижала пальцы к глазам. Нельзя так долго смотреть на экран. Но и оторваться трудно. Не сейчас. Писать страницу за страницей, заполнять их строчками — это своего рода терапия. Хотя и несколько странная. Пока она сосредоточена на том, чтобы закончить «Июль в Иерусалиме», пока она придумывает самые изощренные способы наказания Ягуара, ярость, которая булькает под кожей, не выплескивается.

Оцепенение длилось только один день. Потом ее охватило бешенство. В результате на принтере появился конверт с банкнотами. Она чуть не отослала его. Но странная скованность в груди, твердый ком в горле и острая боль в сердце остановили ее. В глубине души она знала, что если отправит конверт, то отношениям с Дакотой придет конец. Раз и навсегда. А она пока еще не готова к этому. И Сара продолжала писать. Пусть у нее жжение в глазах и тяжесть во всем теле, зато ее литературный агент будет счастлив. Сара опустила очки и снова застучала по клавишам.

Несколько раз звонил телефон. Она не брала трубку и без перерыва печатала.

Звонил дверной колокольчик. И раз, и два, и три. Она только быстрее печатала.

Звон колокольчика сменился глухими ударами в дверь. Она пыталась не обращать внимания, но грохот не прекращался. Напротив, он стал еще громче и яростнее.

— Проклятие! Обязательно надо помешать! Разве я смогу так закончить работу? — ворчала она, подходя к двери. — Чего ты хочешь? — сверкнула она глазами, открыв дверь.

— Ну и видок! Будто тебя машина переехала. — Кэйт вошла в дом. — Дважды.

— Прекрасно. — Сара хлопнула дверью. — Благодарю за комплимент, и, пожалуйста, не утруждай себя больше, уходи. Мне надо закончить работу.

— Солнышко, я с места не сойду, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Сначала Дакота Уайлдер умчался из города быстрее, чем можно было крикнуть вслед ему «трус». Потом ты снова превратилась в отшельницу. Что случилось?

— Что ты хочешь выпить? Чай со льдом, кофе, лимонад? — Сара направилась в кухню.

— Я пришла не лимонад пить. Я пришла узнать, жива ли ты? Ты же не отвечала на телефонные звонки!

— Я включила автоответчик. Мне было некогда.

— Целых трое суток? И ночью и днем?

— Да, — с вызовом бросила Сара. — Ты же знаешь, какая я, когда пишу. — Она попыталась засмеяться. Но смех получился отрывистый и горький.

— Да, по-моему, знаю, — задумчиво протянула Кэйт и пошла в кухню вслед за Сарой. — Вы опять любили друг друга?

— Нет, Кэйт, мы снова занимались сексом, — равнодушно поправила подругу Сара. Она искала чистый стакан. — Все было хорошо, но, по-моему, землетрясения не случилось. Потом он ушел. Так что предложить тебе выпить?

— Этого я и боялась. Сара, солнышко, пожалуйста, расскажи мне.

— Кэйт, не подстрекай.

— Как я могу не подстрекать? — закричала Кэйт. — Посмотри на себя! Только посмотри, что ты натворила с собой. Когда ты последний раз спала? Когда ты выходила из дома? Когда ты обедала в последний раз?

Сара осторожно поставила стакан на рабочий столик и ухватилась за край столешницы.

— Господи, — продолжала Кэйт, — хоть бы этих двух недель не было.

Сара закрыла глаза. Как бы она хотела, чтобы не было этих двух недель. Чтобы она никогда не встречала у «Билли Джо» этого мужчину с черными волосами и серебристыми глазами. Старая обида на Паркера — это ничто. Ничто в сравнении с беспощадной болью, пронизывающей ее сейчас.

«Как по-твоему, с чего бы вдруг я заинтересовался такой женщиной, как ты?»

— Родная, я понимаю, сейчас ты обижена, но...

— Обижена? — Сара вихрем повернулась к подруге. — Я не обижена. Я в ярости! Слышишь? В ярости!

— У тебя есть полное право злиться на него...

— Ты не понимаешь. Я злюсь, Кэйт, на себя. За то, что позволила застать себя врасплох. Я ведь знала, что так все будет. Знала, но позволила себе в него влюбиться.

— Откуда ты могла знать?

— Потому что мужчины не влюбляются в таких женщин, как я, — без выражения проговорила Сара. — Паркер дал мне первый урок. Такой болезненный, что надо бы запомнить. А я забыла. Я попала в плен фантазии, будто он может полюбить меня только потому, что мне очень хотелось в это верить.

— Это не фантазия, родная. Разве ты не видишь? Это случилось, и ты стала другим человеком.

— Смешно. Я не чувствую в себе никаких перемен. Какая была после последнего пинка, такой и осталась, — саркастически заметила Сара.

— Разве ты не говорила на прошлой неделе, что ощутила себя новой личностью? — возмутилась Кэйт. — Скажи честно, месяц назад ты рискнула бы взобраться на седло «Харлея»? Сыграть в бильярд с компанией ковбоев? Идти среди ночи любоваться звездами? Остановить ограбление? Спать с мужчиной?

Сара упрямо молчала.

Кэйт вернулась в гостиную, взяла свою сумку и повесила на плечо.

— Прекрасно, можешь не отвечать. Можешь всю оставшуюся жизнь сидеть в этой маленькой крепости, прятаться от людей и жалеть себя. Но запомни! Под этим вылинявшим халатом и крысиным гнездом в волосах, за этими ужасными очками скрывается настоящая Сара Мэтьюз. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты выпустишь ее на волю и позволишь в следующую субботу поехать на этот чертов юбилей. Пусть она покажет, из чего сделана.

Сара молча наблюдала, как Кэйт подошла ко входной двери и открыла ее.

— Кэйт, ты не смеешь уходить, не сказав мне, во что одеться.