Лори Фостер - Смятые простыни

Софи уткнулась лицом в его плечо.

— Я вообще-то неважно танцую.

— У вас прекрасно получается.

Коул с наслаждением вдыхал аромат ее теплой нежной кожи. Софи пробудила в нем животный инстинкт, и он хотел чуть ли не «пометить» ее как свою собственность. По мере того как в голове все отчетливее вырисовывался план предстоящего вечера, его руки обнимали ее все крепче и крепче.

— Мне нравится держать вас в объятиях.

Чуть дернувшись, она отклонилась и посмотрела ему в глаза.

— И мне нравится, когда вы держите меня в объятиях. Очень нравится. — Софи в нерешительности прикусила губу и вдруг выпалила: — И мне понравилось то, что мы делали вчера вечером. Но почему вы остановились?

Коул был сражен ее прямотой. Такого он не ожидал и, погладив ее по щеке, ответил:

— Пора было закрывать бар.

Софи покачала головой:

— Нет, не только это. Вы почему-то рассердились. — Румянец на ее щеках стал еще ярче, но она не отвела взгляда. — Коул, я хочу, чтобы вы знали: то, что я… сестра Софи, вовсе не означает, будто я ожидаю от вас большего, чем любая другая женщина.

Глупый цыпленок! Она была так мила и наивна, что ему захотелось немедленно подхватить ее на руки, унести туда, где никого нет, и провести долгую ночь страсти, сделав ее своей. Но Коул знал, что братья внимательнейшим образом наблюдают за ними, и сдержался.

— А чего ожидают от меня другие женщины?

Она громко сглотнула, но в ее томных голубых глазах не было и намека на страх. Коул вдруг понял, что эта отчаянная храбрость нравится ему в ней так же, как все остальное. Ведь ей, должно быть, очень нелегко претворять в жизнь свой план, но тем убедительнее это свидетельствовало о силе ее влечения к нему. Господи, помоги, он никогда не занимался этим всю ночь напролет!

— Наверное, просто приятно провести с вами ночь-другую, полагаю. Я не… не собираюсь надолго задерживаться в городе. Но в эти несколько дней хотела бы насладиться вашим обществом. Однако вы не должны беспокоиться о том, что после я повисну у вас на шее. У меня своя жизнь, и мне незачем осложнять ее какой бы то ни было постоянной связью. Не бойтесь, я не буду вам обузой.

Грудь ему стеснило какое-то новое, доселе неведомое чувство. Он провел пальцем по ее нижней губе и прошептал:

— Приходите ко мне в кабинет, там мы сможем поговорить. Я попрошу Чейза принести что-нибудь выпить.

Это предложение доставило Софи явное облегчение, и прежде чем взять протянутую им руку, она благодарно улыбнулась. Ее пальцы были все еще холодными с мороза, и Коул легонько сжал их, делясь частичкой своего тепла.

Обернувшись, он заметил, как его братья неестественно быстро нашли себе занятия. Зейн стал надевать пальто, собираясь уходить; Мак с пылающими щеками — добросовестно подметать, а Чейз просто улыбался, снисходительно поглядывая на обоих.

Проходя мимо него, Коул сказал:

— Принесешь нам что-нибудь выпить?

— Ну конечно.

В тоне Чейза не было и намека на издевку, и Коул с благодарностью добавил:

— Кока-колу, пожалуйста.

Он не хотел предлагать Софи горячий шоколад, дабы девушка не догадалась, что ему известны ее вкусы. Кроме того, Коул не был уверен, что хорошо владеет собой. То, как она пила шоколад, действовало на него сильнее всяких стимуляторов.

Входя в его кабинет, Софи смотрела себе под ноги. На этот раз он оставил свет включенным — хотел видеть все нюансы чувств на ее лице.

— Иди сюда.

Немного встревоженная, она подошла. Ее голубые глаза были широко распахнуты, и губы разомкнулись прежде, чем он накрыл их своими. Коул услышал в отдалении, как Чейз дал последний звонок, все его мышцы напряглись: скоро они останутся совсем одни, Софи будет принадлежать только ему, и тогда здесь, в полном уединении, он исполнит все ее самые заветные желания.

Коул притянул ее ближе, одной рукой поддерживая под, затылок и перебирая пальцами шелковистые волосы, другой, лежавшей на талии, — прижимая к себе и побуждая откликнуться на эту близость.

И Софи вмиг растаяла, полностью отдавшись в его власть. Раздвинув ей губы языком, он обвел им ее маленькие белые зубы и проник глубже внутрь, одновременно стягивая с себя рубашку.

— Коул…

Стук в дверь оповестил о прибытии кока-колы. Отметив, каким затуманенным сделался ее взгляд, как пылают ее щеки, он улыбнулся и сказал:

— Не двигайся.

Софи лишь кивнула в ответ.

Приоткрыв дверь, Коул принял протянутый Чейзом поднос и поблагодарил.

— Не делай ничего такого, чего не сделал бы я.

— А чего бы ты не сделал?

— Вот именно! — Чейз похлопал брата по плечу и закрыл дверь.

Софи стояла на том же месте, где он ее оставил, словно приросла к полу. Коул улыбнулся, поставил поднос на стол и, подойдя, нежно провел рукой по ее щеке, подбородку, бровям. Он так любил это лицо! Прильнув губами к ее рту, начал медленно маневрировать по направлению к столу. Софи, прижавшись к нему, повиновалась каждому его движению, и когда Коул приподнял и посадил ее на край стола, она только издала глубокий вздох.

— Я рад, что сегодня на тебе юбка, — сказал Коул, покрывая поцелуями ее лицо и шею.

Задыхаясь, она спросила:

— Почему?

Он был очарован милой наивностью, ее полуопущенными густыми ресницами, отрешенным выражением лица. Его рука медленно опустилась вдоль ее бедра до самого края юбки, потом заскользила вверх, но уже под юбкой.

— О!

Стройное теплое бедро было обтянуто шелком; поднимаясь выше и выше, его рука нащупала край чулка. Он пробормотал что-то себе под нос и, жадно припав ртом к ее губам, опрокинул Софи на стол. Юбка была поднята, и ему не составило труда развести ей ноги.

— Я слышу, как колотится твое сердце, — прошептал он, не отнимая рта от ее губ.

— Как приятно, когда ты касаешься меня…

— Тогда это тебе понравится еще больше. — Он расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке.

Софи сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Еще одна пуговица — и его взгляду открылась ложбинка между гладкими, как шелк, грудями. Коул провел по ней пальцем и стал гладить нежные холмики, отчего Софи задрожала в томительном ожидании.

— О Боже, на свете нет ничего прелестнее женской груди! — произнес Коул, продолжая дразнить ее: он обводил нежные бугорки ладонями, наслаждаясь податливостью мягкой плоти.

Софи тихо застонала.

Коул расстегнул еще одну пуговицу. Ее лифчик из белых кружев лишь чуть-чуть прикрывал грудь — это был самый сексуально-возбуждающий вид, когда-либо открывавшийся ему. Интересно, трусики и пояс у Софи такие же?

Сомкнув головы, они вместе наблюдали за движением его загорелой руки по ее светлой нежной коже. Расстегнув две последние пуговки, он распахнул блузку и обеими ладонями сжал вырвавшуюся на свободу грудь.