Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно

Молния наехала на материю. Тори раздраженно дернула, но добилась только того, что замок заклинило намертво.

— Вот черт!

По стене пробежала полоска света.

— В темноте раздеваешься, Виктория?

Тори едва не подпрыгнула от неожиданности. Она даже не слышала, как открылась дверь.

— Винс?!

— Чему ты так удивляешься? В конце концов, это моя спальня, — насмешливо-назидательно проговорил он.

—А с чего это вдруг ты вспомнил? — съязвила Тори, отметив про себя, что по дороге сюда он успел снять пиджак. — Твоя подружка решила, что ей пора ехать домой ложиться спать, чтобы выглядеть завтра свеженькой и отдохнувшей? — Он не ответил. Впрочем, Тори и не ждала ответа. Ей просто надо было выплеснуть то, что наболело. — Она лучше меня смотрелась рядом с тобой на том благотворительном мероприятии, да?

Винс шумно выдохнул, только этим выдав свое раздражение.

— Ты знаешь прекрасно, что она была одним из организаторов. Зачем ехать на двух машинах, когда можно ограничиться одной? А ты что, шпионишь за мной, с кем и куда я езжу? — спросил Винс на редкость серьезно.

Тори смутилась.

— Ладно, раз уж ты здесь, помоги мне расстегнуть эту дурацкую молнию.

Сердце у нее забилось чаще, когда Винс шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. В саду горели фонари, и их свет проникал в спальню.

Он в два счета справился с молнией. Но когда ненароком прикоснулся к обнаженной спине Тори, она вздрогнула, как от удара током.

— Кстати, о пользе сна для здоровья и красоты... Почему ты до сих пор не в постели? Обычно в половине одиннадцатого ты уже спишь.

— Я много сплю не потому, что меня волнует моя красота.

— Ну да, ты так поступаешь ради благополучия... твоего ребенка.

Его секундная заминка отозвалась в сердце Тори неподдельной мукой.

— Моего ребенка? — Она резко повернулась к нему, поддерживая расстегнутое платье, которое так и норовило сползти. — Нашего ребенка! — Голос Тори дрожал от переполнявших ее чувств. — Это твой ребенок, Винс! — с жаром воскликнула она.

В его глазах промелькнуло какое-то странное выражение. Взгляд был тяжелым и сумрачным и в то же время горел лихорадочным огнем. И вдруг он грубо притянул ее к себе. Тори даже вскрикнула от боли, но Винс заглушил ее протестующий крик жестким и яростным поцелуем.

В мгновение ока мир вокруг как будто перестал существовать. Подозрения, сомнения, враждебность — все растворилось в обоюдном желании. Остались только она и он, сжигаемые пламенем неистовой страсти, рвущейся наружу, два существа, стремящиеся раствориться друг в друге.

— Господи, как я хочу тебя!

Эти слова вырвались из самых глубин его души.

Винс резко рванул платье Тори вниз. И его руки заскользили по ее телу вслед за спадающим алым шелком по бокам, по бедрам... Затем он подхватил ее под ягодицы и прижал к себе.

Его пальцы жгли огнем. Тончайшая ткань рубашки была как наждак для ее обнаженных грудей, которые, налившись желанием, стали очень чувствительными.

— У тебя такое красивое тело... Мужчина запросто может лишиться рассудка...

Он произнес это так, будто был зол на себя за то, что не в силах совладать со своими эмоциями. Он хотел ее, это чувствовалось в каждом его вздохе, в каждом прикосновении. И она его тоже. Когда руки мужа легли ей на грудь, Тори едва не разрыдалась.

— О, Винс, я не могу...

Что она хотела сказать? Что вся горит, что малейшее его промедление будет для нее пыткой, пусть сладостной, но пыткой...

— Поздно, моя дорогая. — Винс понял ее по-своему. И, подхватив на руки, понес на кровать. — Сегодня не будет отдельных спален. Сегодня я не буду сходить с ума, представляя, как ты лежишь здесь одна. Сегодня мне не придется мучиться оттого, что я не с тобой. Сегодня, любовь моя, ты покажешь своему мужу, что такое истинный рай на земле!

Вырвавшись из-под контроля разума, страсть дарила ей обещание неземного блаженства... Но даже теперь, когда от близости любимого все чувства ее обострились, а мозг утратил способность здраво оценивать ситуацию, одна мысль все же молнией промелькнула в ее сознание. Фло ничего ему не сказала! Скорее всего, она не заметила их тогда с Дигби в ресторане. Потому что, в противном случае, не преминула бы поставить Винса в известность. Нечего рассчитывать на порядочность женщины, влюбленной как кошка.

И вот сегодня ночью он принадлежал только ей, Виктории. Он был с ней. Хотел быть с ней. Винсент. Отец ее будущего ребенка. Мужчина, которого она любит так, что ей самой становилось немного страшно.

Тори почему-то захотелось заплакать... Но тут он опустился на нее, придавив своим сильным телом, жаждущим обладания. Две страсти схлестнулись в безумном вихре, два тела были готовы слиться в одно...

Тори казалось, что он должен взять ее прямо сейчас. И она бы с готовностью приняла его... Только Винс почему-то медлил. Он даже разделся и то не сразу. Его умелые изощренные ласки сводили ее с ума. Похоже, ему нравилось видеть, как трепещет ее тело под его руками. Как она содрогается под его поцелуями. Как отдается ему вся...

А Тори хотелось, чтобы миру пришел конец и остались только она и Винс. Это восхитительное наслаждение и горящий взгляд любимого, боготворящего ее тело.

Он ласкал ее бедра, колени, ступни. Она слышала его сбивчивое дыхание. И ей было так хорошо оттого, что она возбуждает его. Что он ее хочет.

— Виктория... — прошептал он, коснувшись губами пальцев ее ноги. Это было так эротично, так чувственно...

Снаружи поднялся ветер. Фонари в саду закачались. Пятна света и тени пробежали по обнаженному телу молодой женщины. Винс привстал, опершись на локоть. Он смотрел на нее сверху вниз, и во взгляде его полыхало такое желание, что Тори притихла, затаив дыхание. Но было в его взгляде что-то еще — темное и глубинное. Что-то похожее на страдание.

Впрочем, Тори сейчас не могла задумываться над этим. Пленница своего собственного желания, которое настойчиво искало выхода, она медленно раздвинула ноги, подчиняясь настойчивым прикосновениям руки Винса.

— О, Винс... не мучай меня. Пожалуйста... я не могу больше ждать! Не могу! — Она опять умоляла его. И пусть даже когда-нибудь в будущем он снова припомнит ей это, а припомнив, снова сделает больно... Сейчас Тори было все равно.

Она хотела его. И только это имело сейчас значение. Она хотела обнять его. Обхватить его бедра ногами так, словно не отпустит никогда. Она хотела шептать ему, как сильно его любит. И слышать в ответ, что он тоже любит ее. Сильно-сильно.

Ей так хотелось сказать ему, но она молчала. И он тоже молчал. И так, наверное, было правильно. Потому что их тела, тянущиеся друг к другу, говорили сами за себя.

— Думаешь, только тебе одной больно? — неожиданно прошептал Винс.