Энджи Фримен - Длиною в жизнь

«Я должен, наконец вспомнить, на что это похоже — заниматься любовью с собственной женой», — сказал он ей ночью на пляже, и Трейси вдруг отчетливо поняла, что скрывалось за этими словами и за фразой, которую он только что произнес. Кевину требовалось гораздо большее, чем просто физическая близость, он хотел познать ее именно как жену, хотел вновь обрести себя и вернуть утраченный образ жизни.

А ведь я тоже хочу, чтобы он вернулся ко мне, подумала Трейси. О, Кевин, как же я хочу тебя вернуть!

Она жадно отвечала на его поцелуи, пока Кевин не отстранился.

— Трейси…

— Давай займемся любовью, — страстно прошептала она, — прошу тебя…

— Я бы хотел этого, но… — Он тяжело вздохнул.

— Что же тебе мешает?

— Я почему-то чувствую себя обманщиком, — с болью объяснил он, — и словно лишь играю роль твоего мужа, а это нечестно по отношению к тебе.

— Нечестно? Что ты имеешь в виду?

— Ты хочешь заняться любовью со своим мужем, а я не чувствую себя твоим мужем, потому что не знаю… Точнее сказать, не помню, на что это похоже.

Трейси взглянула ему в глаза и вдруг обнаружила там пугающую пустоту. От подобного открытия у нее болезненно сжалось сердце.

— Ты не обманщик, Кевин. Ты просто потерял память — только и всего.

— Я не могу дать тебе самого себя, Трейси.

— Я хочу тебя такого, какой ты сейчас, — искренне сказала она, добавив про себя: я хочу тебя такого, какой ты сейчас, потому что ты и есть тот самый человек, в которого я когда-то влюбилась.

— И тебе этого довольно? — прищурившись, поинтересовался он.

— Да, довольно. — Трейси кивнула и ласково улыбнулась. — И все это потому, что я люблю тебя, Кевин.

Последняя фраза вырвалась у нее непроизвольно, словно в ней вновь заговорила прежняя Трейси, до беспамятства влюбленная в своего мужа, а потому довольная и счастливая.

— О, Трейси… — пробормотал Кевин.

И на смену словам пришли объятия, поцелуи и обжигающе горячие ласки… Опомнились они, лишь когда обнаружили, что лежат на софе обнаженными.

Глядя в светящиеся желанием и любовью глаза Кевина, Трейси с надеждой подумала: как много обещает этот новый день!

— Надеюсь, на этот раз ты не будешь кричать? — шутливо спросил Кевин, вспомнив обстоятельства их знакомства.

Трейси придвинулась к нему, страстно желая, чтобы он обнял ее еще крепче, и пообещала:

— Нет, не буду, потому что мне не нужно звать на помощь.

— А что тебе нужно? — тихо спросил он, нежно поглаживая ее груди и лаская соски.

— Мне нужен только ты, — изнывая от желания, призналась Трейси.

Она не лгала: этот мужчина, который сводит ее с ума одними только прикосновениями, нужен ей сейчас и нужен был всегда.

Кевин застонал, и этот откровенный зов страсти нашел отклик в сердце Трейси. Любовь, желание и буря эмоций, захлестнули ее с головой, и она, не в силах сопротивляться, полностью отдалась этому волшебному мгновению.

— Я безумно тебя хочу, — пробормотал Кевин, лаская губами мочку ее уха. — Я хочу сделать тебя счастливой. Я хочу, чтобы ты почувствовала меня целиком…

— О да, да! Сделай это, Кевин, как уже не раз это делал! Мне так нравится держать тебя в объятиях! И я тоже хочу сделать тебя счастливым…

И Кевин снова, как и в лучшие годы их супружества, любил Трейси, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела от безумной радости жизни. В какой-то момент Трейси с внезапной радостью поняла, что Кевин больше не кажется ей чужим, и это сделало ее жадной и неистовой, она словно стремилась наверстать упущенное за долгое воздержание.

Они утратили чувство времени и пространства и, доведя друг друга до исступления, слились наконец воедино. Трейси чувствовала Кевина внутри себя, и это ощущение было таким совершенным, таким сладостным, что негромкие стоны невольно рвались из ее полуоткрытых губ. Какое же блаженство, подумала она, агонизировать от удовольствия, мечтая: еще, еще, еще… Теперь, когда исчезли все границы и оборваны все якоря, можно свободно парить в безмерном и сияющем пространстве наслаждения…

Обессиленные, задыхающиеся, пресыщенные, они продолжали лежать рядом, не разжимая объятий. Трейси хотела бы навсегда запечатлеть в душе глубочайшую радость удовлетворения, как самое драгоценное из всех своих воспоминаний.

— Трейси? — Кевин прошептал это так тихо, что она едва услышала.

Сколько прошло времени? Теперь уже вся комната была залита ярким солнечным светом, а за окном счастливо щебетали птицы. Трейси ласково улыбнулась Кевину.

— Я люблю тебя, — сказал он, дрожащим от избытка нежности голосом. — Ты ничего не имеешь против моего признания?

Поскольку мы, в сущности, знакомы всего несколько дней, закончила она его мысль.

— Нет, конечно же нет, — заверила Трейси и, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, жадно поцеловала Кевина.

Неужели он думает, что я могу не поверить в его признание?

— Не плачь, — попросил Кевин, — я огорчаюсь, когда ты плачешь.

— Я счастлива, — призналась она.

— Но тогда почему ты плачешь? Наверное, я чего-то не понимаю?

— Да, не понимаешь, но даже не пытайся понять. Это чисто женская психология.

Кевин с облегчением засмеялся.

— Хорошо, главное, чтобы ты была счастлива.

— И это действительно так! Я очень, очень, очень счастлива!

— И ты по-прежнему будешь счастлива, даже если я скажу, что кофе уже остыл?

— Я могу это исправить.

Трейси прошла на кухню, сварила кофе и приготовила легкий завтрак. Когда Кевин ушел на работу, она включила магнитофон и босиком, легкая как перышко, вальсировала по дому под божественные мелодии Штрауса, стремясь излить в танце переполнявшую ее радость.

Остаток дня Трейси занималась обыденными домашними делами, однако время пролетело незаметно, как во сне. На душе у нее впервые за два года было светло, Трейси думала только о Кевине и о том, как он ее любит. Она лелеяла в душе его любовные признания как самые бесценные сокровища.

Тем не менее, к возвращению Кевина она успела приготовить замечательный обед, после которого они принялись листать фотоальбомы, внимательно изучая свидетельства своей прошлой совместной жизни — свадебные фотографии, их дом в Боуэне, их общих друзей.

В эту ночь они снова занимались любовью, и так продолжалось всю неделю. Их страсть казалась неиссякаемой, и влюбленная Трейси даже не задумывалась, высыпается ли муж по ночам. Она постоянно ластилась к нему, возбуждая для новых любовных подвигов.

Время от времени они выбирались на прогулки по побережью, устраивали вечеринки и принимали приглашения на званые обеды. Трейси никогда не была так счастлива. Ее теперешняя жизнь казалась ей чудом, волшебством, сказкой, и она желала только одного: чтобы эта сказка никогда не кончалась.