Кристина Хемлетт - Сердцеед

Взгляд Виктории остановился на поджаром конюхе, который чистил изящную серую кобылу — судя по всему, подругу Паладина Роксилайн.

— Вы всерьез думаете, что у Яна связь с Пэгги? — спросила она Хантера.

Чем больше Виктория, как ей казалось, узнавала от миссис Причард, тем меньше верила она в возможность любовных отношений Яна с девушкой из неистового семейства Гливи.

— Что касается меня, — сказал Хантер, — то мне кажется, что Пэгги вступит в связь с любым существом, лишь бы оно брилось и носило брюки.

— Но что может дать ей связь с Яном? — продолжила Виктория. Некоторое время назад она пришла к выводу, что ни Пэгги, ни ее брат никогда не впутаются ни в какое дело, если оно не сулит им какой-то, и притом значительной, выгоды.

Хантер лишь отмахнулся от вопроса.

— Кто может судить о смысле ее поступков? Ян действительно умеет обращаться с лошадьми. Во всяком случае, это я знаю точно.

Виктория задала еще один вопрос, над решением которого билась уже не один день.

— Какие трудности были у конюха в Ирландии?

Хантер удивленно поднял бровь.

— А кто вам сказал, что у него были трудности?

— Вполне надежный источник, — ответила Виктория. — Его мать.

— Считайте, что он попал в дурную компанию. Раскол страны ничего хорошего с собой не несет.

— Ну а теперь? Все утряслось?

Лицо Хантера приобрело меланхоличное выражение.

— Его трудоустройство здесь не вполне легально, — только и сказал он. — Но я делаю все, что могу.

— Много ли людей знает об этом? — Виктория могла предположить, что миссис Причард уже поделилась всеми тревогами со своим приятелем Нилли.

— Если говорить о сегодняшнем дне, — мрачно произнес Хантер, — то, по-видимому, на одного человека больше, чем следовало бы.

— От меня никто ничего не услышит, — заверила она, но внимание Хантера привлекло что-то по другую сторону изгороди.

— Это зрелище стоит запомнить, — отметил он.

Виктория успела увидеть перескочившую через дальнюю изгородь красивую медно-красную лошадь с черной гривой. Но прежде всего ей бросилась в глаза светловолосая всадница. Дебора Шедмур.

— Как вы считаете, стоит приобрести эту красотку для моей конюшни?

— Вы, конечно, имеете в виду лошадь, — проговорила она.

Дебора легким галопом направила лошадь к изгороди. Она радостно поздоровалась с Викторией.

— Ну, что вы решили? — спросила она у Хантера.

— Трудно сказать… Мне очень не хочется отрывать вас друг от друга.

— Да, мы очень подходящая пара, — засмеялась она и легко спрыгнула на землю, дав лошади сахар, который достала из кармана куртки.

— В последнее время я не видел вас с более подходящим вам существом, — ответил Хантер, не оставив сомнения в том, что имеет в виду ее спутников-мужчин.

Дебора, конечно же, подхватила шутку и как бы, между прочим, обратилась к Виктории:

— Он просто добивается, чтобы вы запустили в его красивую голову ржавый топор, — вздохнула она. — Итак, милый Хантер, намерены вы купить ее или я должна сказать отцу, что вы болтун?

— Давайте договоримся об этом за бокалом вина, — предложил Хантер. — К тому же мы ведь заключили джентльменское соглашение.

— Кстати, о джентльменах, — вспомнила Дебора. — Син Майкл уже вернулся?

— Я вообще не знал, что он уехал.

— Мы во второй половине дня собирались с ним на концерт в Центр Кеннеди, — пояснила она Виктории.

— Полагаю, что он вас подставил. Билеты купили вы?

— А почему бы и нет? И уж я скушаю его на десерт, не сомневайтесь.

Хантер закатил глаза.

— Ради Бога, избавьте меня от подробностей.

Ян подошел к ним, взял поводья из рук Деборы и увел лошадь.

— А если нам с вами вскоре снова сходить на ланч? — предложила Дебора Виктории, когда Хантер пропустил ее через калитку.

— Великолепная идея!

«По крайней мере, — подумала Виктория, — появится возможность задать ей еще несколько вопросов».

— Что вы думаете об этой девушке? — спросил Хантер Викторию, оставшись с ней наедине.

Она умолчала о том, что встреча с Деборой устранила некоторые ее подозрения относительно Сина Майкла. Стало ясно, что отношения Деборы с ним не покоились на жажде денег или власти. Ее искренняя привязанность к столь распутной и лживой личности противоречила всем другим высоконравственным принципам Деборы Шедмур.

— Как, по-вашему, отреагировал бы отец Деборы, узнай он о Сине Майкле? — вопросом на вопрос ответила Виктория.

Слова Хантера были полной неожиданностью для нее:

— Он знает об этом с самого начала. Я ему все рассказал. — Хантер помолчал. — Такую же услугу он как-то оказал и мне.

Почему так получается, раздумывала Виктория, что как только у нее зарождается надежда, что она приблизилась к пониманию Хантера, его внутреннее «я» тут же ускользает от нее?

Он поступает благородно, считала она, пытаясь спасти репутацию Яна и предотвратить его депортацию. С другой стороны, весьма предосудительно то, что он вмешивается в любовные дела Деборы. Все это, как поняла Виктория, осложняет ее будущие встречи с девушкой из семьи Шедмур, поскольку ей придется делать вид, что Хантер ничего ей не говорил.

Хантер остался у конюшни в компании своих лопоухих лошадей: Виктория покинула его под предлогом необходимости поработать в архиве.

«Еще несколько недель — и я вернусь к нормальной жизни». Эта мысль заставила ее чуть ли не рассмеяться вслух. Она вспомнила частые предупреждения Мэрсайн о том, что «нормальное» — это опасное состояние души. «Голливуд — это устрица, милая, — говаривала ее мать, — и большинство людей даже не знает, какой он на самом деле. Будь благодарна, что тебе известна его подноготная».

Если бы не влияние отца, то Виктория, став взрослым человеком, так и не узнала бы почтовые индексы городов за пределами Лос-Анджелеса.

Виктории нравилось фантазировать о том, что было бы, если бы Мэрсайн Кэмерон осталась в неизвестности. Но выйдя замуж сразу же по окончании школы за университетскую спортивную знаменитость, Мэрсайн с мужем сделала первые шаги на сцене в пригороде. Местный конкурс самодеятельных талантов внезапно завершился подписанием с ней, избранной королевой красоты, контракта, который в конечном счете ввел Мэрсайн в мир звезд.

Ее расставание с мужем осталось лишь разменной монетой на торгах жизни, и воспоминание о нем быстро растаяло в тумане прошлого.

Мэрсайн целыми днями была занята на репетициях и вечером возвращалась домой смертельно усталой, поэтому детские годы Виктории прошли рядом с отцом. Виктория понимала, как сильно он любит ее мать. Так было до его смерти в то лето, когда ей исполнилось тринадцать. «Сказка хороша лишь для того, чтобы погружаться в нее время от времени, — обычно говорил ей отец о преклонении Мэрсайн перед камерой, — но жить-то приходится в реальном мире».