Лора Брантуэйт - Рождественская история

— Если Эрик — самый близкий тебе человек на свете, тогда почему ты не с ним? Это какая-то логическая ошибка. — Патриция не усидела на месте, подошла к окну. У нее внутри разрасталась дрожь.

— Пат… Самым близким человеком может быть мама. Или папа. Или подруга. Есть вещи, которые любимому мужчине не расскажешь. По крайней мере, до определенного момента. Побоишься показаться капризной, или избалованной, или унылой занудой. Не захочешь напрягать своими проблемами, зная, что у него хватает собственных. Но я правда его люблю! Мне иногда становится страшно, я боюсь выходить замуж, скажу тебе честно. Вы… вы замечательные, но я еще стесняюсь и чувствую себя чужой среди вас. Прости, но Эрик — это тот человек, с которым я могу быть любой: скучной, грустной, дурашливой, откровенно глупой… И никому не станет от этого хуже. Ты ведь и сама поняла, какой он.

— М-да… — пробормотала Патриция. Ей хотелось исчезнуть. Провалиться под землю. Обдумать все…

— А ты… Пат, ты услышала тогда наш разговор и решила, что мы любовники? — прошептала Кэтрин, но Патриция услышала.

Неопределенно повела плечом. Потом заставила себя повернуться к Кэтрин и посмотреть ей в глаза, в последний раз задавая себе вопрос: а не лжет ли?

— Да.

— Па-а-ат… — простонала Кэтрин. — Ну почему ты молчала? Почему не спросила? И сказала только сейчас… боже… — Кэтрин заплакала.

— А что бы ты сделала на моем месте?!

— Пат, ты считала, что мы с Эриком предаем Алекса, и молчала… Тихо нас ненавидела?! — Кэтрин судорожно всхлипывала.

Вот что значит плакать от ужаса, отстраненно подумала Патриция.

Она подошла к кровати и села на край.

— А Эрик весь извелся, за что ты к нему так… Никто ничего не понял. Потом, когда ты приехала с Дитрихом, стало ясно хотя бы, что у тебя есть парень, и ты поэтому… Но он ведь мучился, Пат, ты себе не представляешь как! — Кэтрин не могла говорить связно, но Патриция поняла, что та имела в виду. Ей очень захотелось обнять ее и погладить по голове.

Не может быть, чтобы она так сильно ошиблась. И тем не менее… ошиблась. Патриция прокручивала в голове события последних дней. Если отбросить предвзятое отношение, то все сцены, слова, движения, взгляды подтверждали слова Кэтрин.

Алекс чудесный, но иногда бывает неуклюжим в словах и поступках. А еще он упрям, и с ним и вправду порой трудно бывает найти общий язык. Кэтрин это дается неплохо, судя по всему, но тоже не всегда.

Эрик мучился. Что ж, это неплохо, потому что тогда получается, что не одна она страдала и не находила себе места. Из-за глупого недоразумения. Нафантазировала себе бог знает чего, и от этого всем только хуже…

— Кэтрин, прости меня, — прошептала она ей в макушку, отчего Кэтрин только крепче обняла свою безголовую будущую родственницу.

Эта девочка не лжет. И никогда не лгала. Патриция, конечно, еще поговорит с Алексом, чтобы удостовериться… И, может быть, с Эриком. Нет. С Эриком — как ей теперь говорить с Эриком?

Она развязала глупую войну, будто играя в игрушки, а на самом деле — прошлась по чувствам. По своим. И по его, выходит, тоже. Запуталась, ошиблась, наломала дров, выстроила карточный домик из лжи и всех притащила в него.

Она привезла с собой парня-проститутку, убедила всех в своих идеальных с ним отношениях, и это уже не ответный ход, а просто — вранье. И когда откроется, что это вранье…

Эрик никогда уже на нее не посмотрит, не поговорит с ней по-человечески. У нее был бы шанс, если бы не Дитрих. Но дело сделано, Дитрих здесь… Непоправимая ошибка допущена. Что ж. Придется дальше с этим как-то жить. Дожить до конца недели, по крайней мере.

Патриция не замечала, что по лицу ее давно текут слезы, смывают тушь с ресниц, оставляют грязноватые дорожки на щеках. А тут заметила. Нельзя допустить, чтобы кто-то видел ее плачущей. Она еще раз чмокнула Кэтрин в волосы и вышла из комнаты.

Она лежала на кровати и смотрела в потолок, точнее — в полог над кроватью. Красного бархата. Очень красиво, хотя совершенно старомодно и не совсем уютно — как во дворце. Ей удалось на несколько минут остаться наедине с Алексом. У нее к нему был, собственно говоря, только один вопрос:

— Это правда, что Кэтрин встречалась с Эриком?

— Да… Так вышло. Мы стараемся об этом не распространяться.

— Ревнуешь?

— Да ты что! Мы с Кэтрин созданы друг для друга, я люблю ее и полностью доверяю Эрику. Если бы между ними еще что-то было… какое-то чувство…

— Не продолжай. — Она положила руку на плечо брата. Видно было, что ему не очень легко обо всем этом говорить.

— Да ничего, просто жизнь — странная штука, правда? Вот взять хотя бы появление этого твоего парня.

Патриция подмигнула ему. Это была та самая тема, на которую ей сейчас меньше всего хотелось говорить.

— Эрик, конечно, был в шоке, — сказал Алекс скорее сам себе.

Эти его слова, как ножом, полосонули Патрицию.

— Ты извини, мне нужно принести Кэтти кое-что…

— Да, конечно.

— И… Пат, ты не думай, я очень рад, что у тебя парень как раз такой, как ты мечтала. Просто это все слишком неожиданно.

— Да, я понимаю, о чем ты. — Патриция чувствовала необходимость хоть что-то сказать.

И вот теперь она лежала одна на шикарной кровати и пыталась убедить себя в собственной правоте. Это была задачка не из легких, требовавшая сильной концентрации воли и разносторонности мышления, но, по счастью, ее уединению никто не мешал. Дитрих уточнил, не будет ли «дорогая» против, если он съездит с Эриком в Паттерсон за кое-какими продуктами, и получив «добро», испарился.

Он вел себя вполне естественно: ласков с ней, но в некоторой степени свободен, и Патрицию это устраивало. Тем более что сейчас ей хотелось побыть одной.

Она хотела бы поговорить с Эриком… Но как это сделать? У нее было чувство, что она уже никогда не посмотрит ему в глаза. Она готова была обвинить его в страшном грехе предательства, а между тем заблуждение толкнуло ее на огромную ложь. Которая все запутала еще больше. Если бы не Дитрих… Можно было бы объясниться с Эриком, и кто знает, чем бы все закончилось. И черт с ним, с его несуществующим состоянием!

Но — исключено.

Патриция промаялась до позднего вечера. Она не спустилась к ужину, сказавшись нездоровой. Тетя Кэт предположила, что это из-за отсутствия возлюбленного, и Патриция не стала ее разубеждать. Дитрих позвонил и предупредил, что они с Эриком задерживаются.

И славно. Патриция лично отнесла ужин Кэтрин в комнату и с радостью обнаружила, что та не вспоминает о произошедшем объяснении и ведет себя очень дружелюбно.

Патриция чувствовала себя немного неловко перед хозяевами дома, с которыми ей, кажется, не судьба была пообщаться и познакомиться поближе, но они довольствовались компанией Динов-старших и тети Кэт и были этим вполне довольны. А у Патриции в душе бушевали переживания посерьезнее.