Лора Брантуэйт - Рождественская история

— У меня есть кое-что, чтобы скрыть твою сказочную красоту. — Она порылась в сумке и достала косметичку. — Пудра и тональная основа — тебе. Не вздумай стащить помаду и тени. Они от «Маргарет Астор», моя любимая коллекция.

Приняв душ, одевшись, приведя в порядок лицо и волосы, Патриция отправилась осведомиться насчет завтрака.

— Доброе утро.

Похоже, он караулил ее под дверью пол-утра. У Эрика была слегка припухшая переносица и очень жесткий, сухой взгляд. Патриция никак не могла понять, что именно он выражает.

— Доброе. Ты в порядке? Вы с Дитрихом вчера наломали дров…

— Это Дитрих наломал дров, — парировал Эрик.

— А ты, как я слышала, выступил защитником моей чести? — Патриция постаралась придать своему голосу оттенок небрежности и насмешливости.

Эрик не ответил. Скрестил руки на груди.

— То, что я подпортил ему лицо, — он кивнул на дверь спальни, за которой изощрялся с косметикой пострадавший Дитрих, — не очень дорого будет тебе стоить?

Патриция стояла и ждала, когда до нее начнет доходить смысл вопроса. Сердце ухнуло куда-то вниз, а в горле возникла неприятная, тошнотворная пустота. Он знает?!! Дальше мысли никак не складывались в нечто опознаваемое и пригодное для обдумывания.

— Если что, я от своих поступков не отказываюсь, можешь прислать мне счет. — Он, казалось, очень медленно развернулся и пошел прочь. Ступеньки деревянной лестницы скрипнули под его ногами.

Патриция впервые в жизни не нашлась, что сказать. Она влетела обратно в комнату, бросилась к Дитриху и схватила его за грудки. Трудно представить, насколько опасной и сильной может казаться разъяренная женщина. Она точно знала одно: нужно разорвать Дитриха на кусочки и сжечь в камине. Чтобы не было свидетелей. Потом то же самое проделать с Эриком. Но это потом.

— Ты что наделал? — прошипела она. — Ты ему проболтался?!

— Нет! — Дитрих перестал растерянно моргать и попытался высвободиться. Тщетно: хватка у Патриции была железная.

— Он только что мне сказал почти открытым текстом, что знает, что я тебе заплатила! И нет тебе спасения, — добавила Патриция.

— Я не говорил! — Дитрих энергично замотал головой.

— Я сотру тебя в порошок. Тебе негде будет работать, негде будет жить, потому что никто во всем Вашингтоне не возьмет тебя на работу… — пообещала Патриция.

— Ну клянусь, что не говорил!

— Не верю… Ты был пьян, милый, сам сказал. Может, все-таки сорвалось словечко-другое?

Дитрих пристыженно молчал. Патриция вдруг поняла, что так и было. Эрик начал его дубасить за неуважение к ее драгоценной особе, а может — просто из ревности и неприязни, не важно. И тут Дитрих ляпнул что-то насчет того, что…

Патриция хотела трех взаимоисключающих вещей: провалиться сквозь землю и оказаться где-нибудь в Азии, или в России, или в Австралии; умереть; отмотать ленту времени назад на неделю. Ну хотя бы на три дня.

Она бессильно опустилась на кровать. Дитрих, судя по всему, тоже не знал, куда себя девать.

В дверь постучали.

— Мисс Дин! Мистер Райм! Завтрак подан…

Лиз даже не представляла, как сильно Патриция ненавидела ее в эту минуту.

Для нее Страшный суд настал внезапно, и он не сулил ей ничего хорошего.

Завтрак тянулся для Патриции, как десять лет тюремного заключения. Ее сердце то и дело замирало, например, когда ее мама и миссис Принчек в один голос спросили, что случилось с Дитрихом и Эриком. Вчера вечером они не имели счастья лицезреть их вернувшимися с «прогулки». Это выпало на долю Лиз, которой кто-то из «ковбоев» отдал сумки с покупками, и Патриция догадывалась, что не Дитрих. Однако Лиз, как ни удивительно, держала язык за зубами. Или же Аманда и ее подруга очень натурально изобразили потрясение.

Патриция уже обдумывала, выбежать ли из столовой побыстрее или же выйти с достоинством. Но ей оставалось только хлопать ресницами, когда Эрик и Дитрих, поддерживая друг друга, рассказали вполне связную историю о том, как в баре трое подвыпивших парней пристали к двум молоденьким девушкам и им пришлось вступиться за честь дам…

— О, парни, так вы, наверное, крепко сдружились теперь! — воскликнул мистер Принчек. — Ничто так не сближает, как хорошая драка на одной стороне.

— Эрик, сынок, а где ты учился драться? Я смотрю, тебе повезло больше, чем… — Роберт сначала высказал свою мысль, а потом только осознал, что допустил страшную бестактность по отношению к будущему зятю.

— О, нигде. Я просто был в стороне от главной заварушки. А вот Дитрих показал себя героем. — В его голосе не было ни капли иронии, тем более — сарказма, который здесь полагался.

Патриция задумалась: а не приснилось ли ей все, что было сегодня утром? Может, они и вправду поколотили каких-то не знающих меры придурков… Но она заметила, как напрягся Дитрих. Ей хотелось бы вытащить из кармана пистолет и застрелить его, но вместо этого она ослепительно улыбнулась и звонко чмокнула его в щеку:

— Я в тебя всегда верила, дорогой.

«Дорогой» ответил ей нежнейшим поцелуем, который можно было себе позволить на людях и с разбитой губой. Патриция едва сдержалась, чтобы не прокусить ему пострадавшую губу. Маленький завершающий штришок.

Так как с интересом слушали все, включая Кэтрин и Алекса, и никто не ухмылялся, Патриция сделала вывод, что Эрик пока никого не поставил в известность касательно истинной природы их с Дитрихом отношений. Он на нее не смотрел, на Дитрихе, впрочем, его взгляд тоже не задерживался. И вел себя Эрик как ни в чем не бывало.

Патриция поняла, что он и не скажет никому, потому что он — это он. Не мстительный слабак, которому нужно унизить обидчика, чтобы почувствовать себя лучше. Как хотела сделать она. И все же уверенность в том, что ее тайна останется тайной, не улучшила ее настроения. Невыносимо было думать о том, как нелепо она ошиблась, какую потом совершила ошибку — и что Эрик все это знал. Она слышала когда-то фразу, значение которой не понимала до конца: чем больше мы сделали человеку зла, тем сильнее его ненавидим, но еще сильнее мы способны ненавидеть только тех, кто сделал нам слишком много добра.

Патриция причинила Эрику боль — и ненавидела его за то. Но чувствовать себя обязанной было еще хуже. Это жгло огнем и иссушало изнутри.

Она без удовольствия глотала нежнейший бекон и ароматный кофе и думала о том, как еще долго ждать Нового года и под каким предлогом можно устроить себе и Дитриху срочный отъезд.

После завтрака мужчины отправились в кабинет играть в скраббл, и Патриция, пользуясь отсутствием Дитриха в комнате, хотела немного побыть одна и разобраться в себе. Но Аманда не могла ей этого позволить. Ей же нужно было поболтать с доченькой!