Сандра Мэй Сандра Мэй - Ни поцелуя без любви

Вслед за Клодом усвистала его сестричка-лисичка, рыжая Беатрис. А железная Элис вылетела в коридор вся зареванная и опухшая, обложила Франко такими словами, которые не имеет права знать даже портовая шлюха, и велела идти убираться в номере Вульфов, которые не Вульфы…

И вот теперь Франко мрачно стаскивал помятые простыни с кровати в одной из спален и думал о том, что мир необыкновенно жесток и непонятен…

В кабинете мерцал включенный ноутбук, и Франко решил с горя проверить, не оставили ли Вульфы-Не Вульфы какого-нибудь компромата на самих себя. Он открыл последний документ и стал читать про пирата, недоуменно хмурясь.

Потом он добрался до второго текста, прочитал несколько строк…

«…Он больше ни секунды не останется в этом гнезде порока и разврата! Он вернется в Техас и начнет новую жизнь, простую и честную. Постепенно воспоминания обо всех этих глупых и развратных бабах выветрятся и его памяти, и, возможно, однажды он встретит хорошую, добрую девушку, которая полюбит его и согласится выйти за него замуж…»

Спустя еще четверть часа по коридорам отеля «Сад Наслаждений» торопливо простучали каблуки мужских туфель. Франко Манчини, простой сицилийский парень, уходил из этого шикарного борделя, чтобы начать новую жизнь, в которой ни одна — НИ ОДНА! — чертова шлюха не посмеет командовать им, мужчиной из рода Манчини…

Ночь они провели в дешевом мотеле на окраине Вегаса, а если быть совсем точными, то — в душе этого самого мотеля.

Все началось вполне невинно: поскольку вода была холодная и никак не желала нагреваться, первым в душ отправился Морт. Однако уже через пять минут туда же ворвалась Фиджи и сообщила, что на кровати ею обнаружен огромный, исполинский таракан, который не то что не боится ее, Фиджи, — он плевать хотел на человечество в целом.

Говоря это, неугомонная Фиджи Стивенс стояла напротив совершенно голого Морта Вулфа, будучи совершенно одетой, и брызги постепенно превращали ее белую блузку в подобие целлофанового пакета, плотно облегающего ее грудь, и тогда Морт почувствовал, что некая его часть тела начинает жить своей, отдельной от Морта жизнью, а Фиджи вдруг замолчала на полуслове и вытаращила глаза, после чего Морт был просто вынужден сгрести ее в охапку и поставить рядом с собой под прохладную воду.

Он раздевал ее медленно, наслаждаясь процессом и точно зная, что в конце его ждет рай.

Мокрая одежда шлепалась вокруг, а Морт уже умирал от счастья, пожирая глазами это безупречное тело, принадлежавшее отныне только ему одному.

Он даже не думал о ней, как о БУДУЩЕЙ жене — Фиджи уже стала его женой, и узы брака тут были ни при чем. Впервые за двенадцать лет Морт Вулф не испытывал ни мрачного недовольства собой, ни презрения к окружающему миру — он был счастлив и беззаботен, как молодой щенок.

Струйки воды стекали по перламутровой коже, и загорались от прикосновений его пальцев соски, и выгибалась изящная спина, и стоны — все громче и громче — вырывались из горла, и Фиджи зажмуривалась, запрокидывая голову, — а потом распахивала свои голубые, как небо, очи и смотрела на Морта взглядом, исполненным такого обожания, что он немедленно воспарял в небеса…

А потом она опустилась перед ним на колени, ее горячее дыхание опалило его бедра и живот — и через секунду Морт малодушно вцепился в какую-то ручку в стене, потому что сил оставаться на грешной земле больше не было.

Ее грешные губы были нежны и настойчивы, она была неутомима и ненасытна и не дала ему прервать ее на самом интересном месте. Когда ограниченный ядерный взрыв, в просторечии именуемый полноценным оргазмом, сотряс тело гостиничного магната и английского лорда, Морт не упал только потому, что у него было сильно развито чувство ответственности. Упади он сейчас — Фиджи бы несдобровать…

А потом настал его черед, и она стонала и кричала, прижатая к кафельной стенке, распятая его поцелуями, выпитая до дна его жадным ртом…

Они обнялись под тугими струями воды так тесно, словно и впрямь хотели стать единым целым. Передохнули немного — и блаженное безумие повторилось вновь…

Под утро они все-таки перебрались в постель, из которой был изгнан таракан-мизантроп, и даже смогли немного поспать, но уже на рассвете Морта разбудил луч солнца, а Фиджи — руки Морта, так по-хозяйски обнимавшие ее за бедра.

Она даже не сразу ответила на его ласки — так захватила ее мысль об этом властном объятии. Почему-то именно благодаря ему Фиджи окончательно поверила, что отныне они с Мортом вместе навсегда.

Самолет уносил их все дальше от Вегаса, и белокурая головка Фиджи покоилась на широком плече Морта Вулфа, а сам он смотрел в иллюминатор и даже не вспоминал про отель с дурной славой и про загадочного мистера Фейхи…

Впрочем, мистера Фейхи предстояло найти, пусть даже и виртуально. Морт терпеть не мог незавершенных дел.

Кстати, незавершенных дел у него было несколько. И самое неприятное и ответственное — Кора Стромберг.

Он вспомнил алые губы и кровавые когти своей ненасытной любовницы-нимфоманки — и его передернуло от отвращения. Что могло так долго держать его возле этой женщины?! Почему он не нашел в себе сил расстаться с нею раньше?

С этими мыслями Морт заснул, и лицо его во сне было печально и угрюмо.

В Нью-Йорке Фиджи затосковала почти сразу. У нее появилось ощущение, что волшебная сказка закончилась и теперь все исчезнет из ее жизни — в первую очередь Морт. Потом она вспомнила о причитающихся ей деньгах — и в тоске закусила губу. Брать у Морта деньги невозможно и немыслимо, выйдет сцена, он разозлится…

О том, что Морт по сути дела сделал ей предложение, Фиджи старалась не вспоминать. В конце концов, захочет — напомнит.

Из аэропорта Морт отвез ее домой, но заходить к ней не стал. Фиджи впала в черную меланхолию и протянула Морту чемодан с вещами и драгоценностями.

— Забирай… реквизит.

— Зачем это? Я не успел стать извращенцем, который любит носить женскую одежду. Между прочим, знаешь, а тебе этот стиль идет…

— Я с самого начала знала, что ты тяготеешь к портовым шлюхам.

Морт засмеялся и накрутил на палец светлый локон.

— Злая, недобрая Фиджи Вулф.

— Я больше не подружка гангстера. Моя фамилия Стивенс.

— Это продлится недолго. Фиджи…

— Что?

— Я никак не могу решиться сказать тебе…

— Говори — и оставим этот вопрос позади.

— Дело в том, что я…

— Может, зайдешь? В доме удобнее разговаривать.

— Нет! Я хочу сказать, в доме у меня ничего не выйдет. Там мне сразу захочется… короче, в дом мы не пойдем.

— Так, ясно. Ты хочешь меня бросить?

— Дура!

— Сам дурак! Дальше?

— Фиджи… это касается Коры.