Марианна Лесли - Вестник счастья

Весь вечер она пыталась выбросить из головы Джерри Веста, но это ей не удалось, ибо мысли о нем упорно возвращались, преследуя ее. А когда она легла в постель, стало еще хуже. Полночи она пролежала с открытыми глазами, уставившись в темноту, во всех подробностях вспоминая поцелуи Джерри, блеск его глаз и глубокий, хрипловатый голос. Застонав, она повернулась к стене, зарылась головой под подушку и зажмурилась, снова пытаясь уснуть. Но когда ей это наконец удалось, Джерри Вест и во сне не оставил ее в покое. Ей снилось, то как он гоняется с ружьем за соколом, то как заключает ее в объятия и неистово целует.

На следующее утро пикап исчез. Весь день Хани была занята изготовлением эскизов брошюр для посетителей заповедника, стараясь не волноваться о том, как там Джерри справляется один. Около пяти часов вернулся Люк. Выглянув в окно, Хани увидела сына, шагавшего по дорожке к дому, и сердце у нее перевернулось: под глазом у него красовался синяк, губы распухли, из носа текла кровь, а куртка была порвана и испачкана в грязи.

— Люк! — Хани выскочила во двор как была, в одной рубашке. — Бога ради, что случилось? Ты… ты упал?

— Я подрался, мам. Уже все в порядке, не волнуйся.

— Подрался? О господи! — Она решительно взяла сына за руку. — Пойдем домой, милый, я помогу тебе умыться. Кости все целы? Может, лучше отвезти тебя к врачу?

— Мам, ну что ты, какой врач. Мы просто подрались… — Люк засопел, глаза его наполнились слезами.

— И кто это тебя так?

— Рей Вест. Сказал, что ты прострелила его отцу ногу. Что это ты виновата в том, что случилось. А я же знаю, что ты терпеть не можешь оружие и даже в руках его никогда не держала.

— О боже. — Страх, гнев, растерянность смешались в душе Хани и выплеснулись наружу яростью. — Так это был Рей Вест! Ну я им покажу!

Люк шмыгнул носом и посмотрел на мать.

— Если бы у меня был отец, он бы обязательно наподдал Весту-старшему. Правда, мам?

— Ох, Люк! — Хани едва сдерживала душившие ее слезы, уже готовые брызнуть из глаз. — Пойдем, мой дорогой, я тебе помогу.

Они пошли в ванную, и, борясь с дурнотой, Хани стала приводить сына в порядок. Прикладывая к ссадинам салфетки и вытирая кровь, она проклинала все на свете. Чужие болезни и несчастья всегда глубоко трогали ее, а сейчас дело касалось собственного сына.

— Зубы все целы?

— Да, один только, кажется, немножко качается.

— Покажи. — Действительно, один передний зуб Люка шатался.

— Все-таки надо позвонить врачу. — Ее трясло и знобило, но, стиснув зубы, Хани хлопотала вокруг сына. Легкое прикосновение к ссадине на щеке заставило мальчика всхлипнуть от боли, на глазах у него показались слезы и потекли по щекам.

— Ненавижу Рея Веста!

— Нехорошо ненавидеть людей, милый.

— Его можно. Он такой противный!

— Потерпи еще немного, дорогой, я скоро закончу. Когда произошла драка?

— Когда мы вышли из автобуса. А еще Рей сказал, что снова побьет меня, если я не соглашусь, что это ты ранила его отца.

— Ладно, не волнуйся. Завтра я встречу тебя на остановке.

— Не надо, мам!

— Не надо? Почему? Если этот Рей такой забияка, к тому же он ростом уже почти с меня…

— Нет, не надо встречать меня у автобуса. Я сам разберусь с ним. Я ведь мужчина!

Хани улыбнулась сквозь слезы.

— Конечно, дорогой. — Она прижала к себе хрупкое тельце сына. — И все-таки мне бы было спокойнее, если бы я встретила тебя завтра на остановке.

— Нет, мам, пожалуйста, не надо. Обещай, что не придешь!

Хани заглянула в глаза сына, полные решимости.

— Ты уверен, что так будет лучше?

— Да, уверен.

Закончив обрабатывать ссадины Люка, она спросила:

— Хочешь, я приготовлю тебе чего-нибудь вкусненького? Чего бы тебе хотелось?

— Вообще-то у меня что-то нет аппетита. Ну, может, картошку с жареной курицей и твое овсяное печенье.

Хани улыбнулась.

— Нельзя сказать, что у тебя плохой аппетит. Тревога в ее голосе уступила место облегчению. — Тогда иди отдохни, а я пока приготовлю обед.

Спустя полтора часа, когда Люк сидел за письменным столом и что-то писал в тетради, Хани заглянула в комнату, держа в руках куртку.

— Одевайся, дорогой. Мне нужно по делам, и я хочу, чтобы ты пошел со мной.

— А куда?

— Я должна навестить мистера Веста.

Глаза Люка округлились от удивления.

— Это из-за меня, да?

— Да, дорогой.

— Но ты же с ним не справишься. Он сильнее тебя.

Хани поневоле улыбнулась предположению сына, что она намеревается побить Веста-старшего.

— Нет, конечно, зато я могу высказать ему все, что думаю об этом.

— Ты уверена, мам? — Люк вскочил со стула и побежал за матерью.

— Да. Мне необходимо сказать все, что я думаю по этому поводу мистеру Весту и его сыну.

Люк вскочил со стула и побежал за матерью. Когда Хани открыла дверь, что-то большое и лохматое метнулось прямо к ним — это был Геркулес.

— Опять ты, Геркулес. Ну, заодно и тебя отправим домой.

— Он нас любит больше, чем своих хозяев. Правда, мам?

— Собаки умеют распознавать хороших людей, — усмехнулась Хани.

Она забралась в джип, свистнула, подзывая Геркулеса, и попыталась завести машину. Мотор взревел и тут же заглох, вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Только с третьей мотор завелся, и они, проехав через задний двор, выехали на дорогу. Несмотря на наступление весны, было довольно холодно и туманно. В такую погоду не хотелось никуда выходить из дому. Хани вспомнила о насмешках Джерри над ней и угрозах Рея ее сыну и подумала, что с превеликим удовольствием свернула бы шеи им обоим. К тому времени, когда они доехали до дома Вестов, все в ней просто кипело.

— Люк, подожди меня в машине. Я скоро вернусь, — сказала она сыну.

— Хорошо, мама.

Хани постучала, потом позвонила. Геркулес крутился у ее ног и радостно царапался в дверь. Увидев на пороге Хани, Рей сильно покраснел и сглотнул.

— Э-э… это вы, миссис Бартон.

— Твой отец дома?

— Да, только он… э-э… не очень хорошо себя чувствует.

— Кто там пришел, Рей? — донесся из дома голос Джерри.

— Миссис Бартон, папа.

— Пригласи ее войти.

Рей неохотно отступил от двери, пропуская Хани вперед.

— Вы… — запинаясь пробормотал он, потом плотно сжал губы. — Отец в гостиной.

Хани вошла и увидела Джерри, сидящего в глубоком кожаном кресле. Ворот его рубашки был расстегнут, глаза мягко светились в полумраке. Забинтованная нога была устроена на маленьком табурете. Хани решительным шагом приблизилась к нему.

— Какой приятный сюрприз! — протянул он, растягивая слова на южный манер. — Чем обязан визитом? Хотите прострелить мне вторую ногу? — Он засмеялся, поднялся с кресла и, опираясь на костыли, встал перед ней в полный рост.

Хани стиснула кулаки.