Виктория Шарп - Верь только мне

Верный своей привычке работать с полной отдачей, Джордан не отрывался от деловых бумаг часа три, пока наконец затекшие мышцы спины не заставили его подумать об отдыхе. Взглянув на часы, он решительно поднялся из-за стола и направился в кухню. Так как слуг он отпустил, приготовить обед было некому. Однако это обстоятельство не тревожило Джордана: он неплохо умел готовить, а уж с тем, чтобы сварить кофе и сделать несколько сандвичей, и вовсе не было проблем.

Проходя через холл, Джордан вспомнил об Александре, запертой в темном чулане, а в следующий миг в дубовую дверь чулана отчаянно застучали. На мгновение в сердце шевельнулась предательская жалость к пленнице, которая, по всей вероятности, уже проснулась и теперь сидела у дверей, прислушиваясь к шагам в коридоре. Но Джордан тут же подавил сострадание. Как бы тяжело ни было сейчас Александре, она не заслуживала снисхождения. Он всегда терпеть не мог лжецов, а эта девушка с обманчиво ангельской внешностью вдобавок ко всему пыталась обвести его вокруг пальца. Тем не менее Джордан подошел к чулану и, отодвинув массивный засов, распахнул дверь.

Стоящая у двери Александра не удержала равновесия и буквально упала в его объятия. Чертыхнувшись, Джордан поспешно отстранил девушку от себя, но ему пришлось снова подхватить ее, так как она едва не упала во второй раз. Вспомнив, что Александра может стоять только на одной ноге, Джордан взял ее на руки и быстро перенес на кровать. К его удивлению, она не сопротивлялась, и это насторожило Джордана. Но его беспокойство возросло еще больше, когда он включил свет и рассмотрел выражение ее лица. Александра выглядела измученной и подавленной, ее прекрасные ореховые глаза были красными, а на бледных щеках ясно виднелись две грязноватые бороздки от слез.

— Что такое? Вы плакали? — Рука Джордана против воли потянулась к распухшей щеке Александры, и он ощутил уже нешуточное беспокойство: нежная, неиспорченная тональным кремом кожа была подозрительно горячей.

— Не кажется ли вам, что вы задаете нелепые вопросы, лорд Стентон? — Оттолкнув его руку, Александра гордо выпрямилась и бросила на Джордана взгляд, полный оскорбленного достоинства. — Слезы — вполне естественное следствие моего унизительного положения, и было бы очень странно, если бы я ощущала себя довольной жизнью и смеялась.

— Вы сами виноваты, что оказались в столь унизительном положении.

— Ни в чем я не виновата! — Глаза Александры сверкнули. — Но что толку вас в этом убеждать? Вы все равно не поверите мне. Однако даже с преступниками не всегда обращаются так жестоко, как вы со мной. Вы бросили меня в этот грязный чулан четыре часа назад, и за все это время ни разу не поинтересовались, как я здесь себя чувствую. Вам не приходило в голову, что я могу элементарно захотеть в туалет?

— Да, признаюсь, это небольшое упущение действительно числится на моей совести… — Джордан вдруг почувствовал, что краснеет, и искренне порадовался, что в полумраке чулана Александра не может этого видеть. — Но почему же вы до сих пор не постучали в дверь и не позвали меня?

Взгляд, которым наградила его пленница, заставил Джордана почувствовать себя последним мерзавцем.

— Я стучала! — взволнованно воскликнула она. — И не один раз! Но вы не услышали, потому что находились слишком далеко.

— Тогда нам нужно поскорее исправить положение. Обнимите меня за шею, и я сейчас отнесу вас, куда следует.

— Я в состоянии дойти туда сама!

— Не глупите, Александра. Ванные комнаты находятся в противоположном конце коридора, и вы не сможете допрыгать туда на одной ноге.

Из груди Александры вырвался горестный вздох, который, как отметил про себя Джордан, мог бы тронуть даже самого сурового тюремного надзирателя.

— Боже, как же я ненавижу вас, лорд Стентон! И как же я ненавижу этот проклятый дом! — с чувством воскликнула она.

— Четыре часа назад я слышал от вас совсем другое, — напомнил Джордан, осторожно продевая руку под ее колени.

— Да, я действительно любила этот дом раньше… До тех пор, пока не узнала, какому чудовищу он принадлежит! — Александра брезгливо передернула плечами, когда рука Джордана легла ей на спину.

— Перестаньте, Александра. — Он строго посмотрел ей в глаза. — В конце концов, хотите вы попасть в туалет или нет? К тому же, — добавил он с легкой усмешкой, — вы напрасно тратите силы, пытаясь задеть меня. Я неуязвим для словесных выпадов.

— О, что-что, а это я поняла уже давно! Вы — самый надменный, самый бесчувственный и самый гадкий человек из всех, кого мне приходилось встречать!

— Если это действительно так, то я могу только порадоваться за вас: должно быть, вам все время везло на хороших людей, — многозначительно заметил Джордан, выходя в холл.

Александра провела в ванной комнате довольно много времени. По тому, как долго не смолкал шум бегущей из крана воды, Джордан догадался, что она пытается привести в порядок распухшее лицо. Вопреки здравому смыслу, на душе у Джордана было нехорошо. Он не имел привычки обходиться с женщинами жестоко. Но в последние годы он не раз замечал, что из-за проблем с собственной женой невольно начинает относиться плохо ко всем женщинам, хотя в глубине души и понимал, что это неправильно.

Наконец дверь ванной комнаты открылась, и Александра, держась за стену, вышла в коридор. Солнечный свет, проникающий в холл сквозь цветные стекла высокого готического окна, скрадывал бледный цвет ее лица, и Джордан невольно залюбовался ею. С пушистыми рыжеватыми волосами, падающими ей на плечи и слегка растрепанными после сна, с мягкими припухшими губами Александра казалась совсем юной, обаятельной и трогательно беззащитной. Типичная кандидатка на роль невинной жертвы коварного злодея, подумал Джордан и невольно улыбнулся.

— Кажется, я все поняла… — Александра покачала головой. — Вы, лорд Стентон, садист. Да-да, самый что ни на есть настоящий садист и женоненавистник, которому доставляет удовольствие издеваться над женщинами. Можно только догадываться, что вы вытворяете с проститутками в нью-йоркских борделях!

— С чего вы взяли, что я пользуюсь услугами проституток? — Брови Джордана иронично приподнялись: девушка казалась ему все более забавной и интересной.

Александра пренебрежительно фыркнула.

— Все богатые мужчины посещают бордели.

— Неужели? И многих богатых мужчин вы знаете, дорогая моя?

— Я не «ваша дорогая» и не смейте называть меня так!

— Хорошо, тогда, если вы не возражаете, я буду звать вас «дитя мое».

— Нет. Я — взрослая женщина и требую, чтобы ко мне относились соответственно.

— И сколько же вам лет, моя дорогая «взрослая женщина»?

— Двадцать семь.