Нэн Эскуит - Сад Персефоны

Я искоса взглянула на него, но хитрые голубые глаза уже были закрыты. Через некоторое время я тоже смежила веки, и вскоре мы оба заснули.

А когда проснулись, то жара уже спала и мы снова поплавали. После этого прошлись вдоль бухточки, перелезая через валуны и наблюдая за тем, как стайки маленьких, незнакомых мне рыбок скользят в воде между камней. Знойное марево отступило, и вернулся этот свет, к блистательной прозрачности которого я, казалось, никогда не привыкну. «Он навсегда останется для меня чудом», — подумала я, оглядываясь. Вокруг раскинулся мир, которого я никогда не видела, но который полюбила всем сердцем.

— Если мы снова поедем сюда, то, может быть, сможем взять с собой Ники? — спросила я, когда мы медленно возвращались туда, где Майк оставил машину. — Ему очень понравится этот маленький залив и заводи с рыбками.

— Мы так и сделаем, — ответил Майк, ставя корзину и пустую бутыль из-под вина в багажник.

Было семь часов, когда мы приехали в Тивиттос, который Майк назвал «врадаки», что означает «маленький вечерок». Мы припарковали машину у берега и пошли вдоль стен гавани, чтобы посмотреть, как причаливают для разгрузки рыболовецкие лодки, а другие готовятся к отплытию. Было самое спокойное время дня, звуки, доносящиеся с возвращающихся «гри-гри» — турецких лодок, — создавали тихий фон для голосов, перекликающихся через причал.

Ресторан, куда Майк привел меня поужинать, был совершенно не похож на таверну, в которой мы обедали в прошлый раз. Он казался более чинным, хотя и не слишком. Веселый голубой навес тянулся над столиками, в глубине два молодых человека с тонкими лицами играли на бузуке и скрипке, а люди танцевали на маленькой площадке с полированным полом.

Вскоре после того, как мы поужинали долмой, на этот раз в капустных, а не в виноградных листьях, свет вдоль всего берега погас и на гладкой морской поверхности стали видны отражения ламп, висевших на мачтах лодок.

Мы уже приступили к кофе, когда Майка окликнул высокий красивый юноша, которого сопровождала хорошенькая темноволосая девушка. Оказалось, что это шотландский инженер, работающий вместе с Майком на аэродроме, а девушка была гречанкой, школьной учительницей по имени Исса Диври. Она прекрасно говорила по-английски. Мы объединили наши компании и оставшийся вечер провели вместе.

Время, казалось, мчалось. Мы беседовали, обменивались мнениями по поводу увиденного сегодня, танцевали, в перерывах пили вино и затем, почти в полночь, неохотно распрощались, пообещав друг другу снова встретиться.

Луна стояла уже высоко, когда мы возвращались обратно, и в ее свете ясно и серебристо вырисовывался окружающий ландшафт. Спускаясь вниз по длинной извилистой дороге к «Мармаре», мы все время видели простирающееся перед нами море. Оно было неправдоподобно прекрасным, тихим и спокойным, его гладкая поверхность светилась тут и там, отражая цветные огни на рыбачьих лодках, разбросанных, как светлячки, на воде.

Еще издалека было видно, что в окнах виллы горит свет. Я надеялась, что Ники уже крепко спит, что он не просыпался, чтобы спросить, где мама. Я выскользнула из машины, торопясь к сыну.

— Доброй ночи, Майк. Большое спасибо за чудесный день. Мне понравилась каждая его минута.

Он тихо закрыл дверцу машины и взял меня за руку:

— Вряд ли тебе понравилось так, как мне. Все было изумительно. Как только ты вернешься из поездки с Василисом, мы все это повторим. — Он нахмурил брови, глядя на меня в свете двух больших ламп на железных подставках, установленных по обе стороны дверей виллы. — Без тебя мне время покажется вечностью. Сколько ты думаешь отсутствовать?

— Я не знаю. Думаю, что недели две.

— Обещай, что будешь думать обо мне. — Он застенчиво улыбнулся. — Запомни, что я — твой путь к избавлению!

— Я буду помнить. Теперь мне нужно идти, Майк.

— Да. — Он притянул меня к себе, наклонился и приник к моим губам долгим и крепким поцелуем. Я ответила ему, но мой поцелуй был только теплым.

Отпустив меня, он сказал взволнованно:

— Не слишком успешно, но все же некоторое смягчение. Спокойной ночи, дорогая девочка. Не забывай, что я тебя люблю.

Он одним резким движением закинул длинные ноги в машину и помахал мне, когда я повернулась к двери. Я взмахнула рукой в ответ, но молча, чтобы не вызывать переполоха среди обитателей виллы.

Мне не стоило беспокоиться. Когда я попыталась открыть дверь, в коридоре будто ниоткуда материализовался Ангелос. Он кивнул мне и улыбнулся:

— Добрый вечер!

Взяв из моих рук корзину из-под продуктов, он указал на салон, откуда лился свет. Потом прошел через большой холл, забежал вперед меня и открыл двойную тяжелую дверь, чтобы я могла войти.

К моему удивлению, посредине салона стоял Пол. Глубоко засунув руки в карманы белого хлопчатобумажного пиджака и сдвинув в прямую линию свои черные брови над нахмуренным лицом, он сказал резко:

— Ты вернулась очень поздно!

Я была так поражена, что не смогла произнести ничего, кроме «Разве? Извини». Но затем, обратив внимание на его менторскую манеру, добавила легкомысленно:

— Я не знала, что ты поднимешь шум!

Он, казалось, стиснул зубы. Нижняя челюсть выдвинулась вперед.

— Ты была все время с Хардингом?

— Ну конечно. Где же еще я могла быть?

— Ты сказала, что едешь на пикник. Я думал, что это будет днем, а ты устроила себе ночное приключение при лунном свете!

Голос его звучал насмешливо.

— Мы отправились в Тивиттос. Но мои приходы и уходы вряд ли тебя касаются!

Он приблизился ко мне на шаг, и глаза его сузились.

— Ты собираешься выйти замуж за Майка Хардинга? — выпалил он.

Мгновение я смотрела ему прямо в глаза. Затем пожала плечами с безразличием, которого далеко не испытывала.

— Не знаю. Я еще не решила.

— Но он сделал тебе предложение?

Я медленно ответила:

— Не понимаю, какое отношение это имеет к тебе? Но если ты хочешь знать, то да. И я обдумываю этот вопрос очень серьезно. А теперь извини, я хотела бы пойти наверх, к Ники. — Я попыталась протиснуться мимо него, но он схватил меня за руку:

— Ты оставила его на целый день, и еще несколько минут не имеют значения!

Его карие глаза впились в мои. Его дыхание чувствовалось на моей щеке. Инстинктивно я отпрянула, отодвигаясь от него. А он задумчиво произнес:

— Надеешься, что, выйдя замуж за Хардинга, ты сможешь не возвращаться в Англию, не так ли? Из этого ничего не выйдет, если только ты в него не влюблена.

— Откуда ты знаешь, влюблена я или нет? — Я запнулась. Моя слабая попытка проявить воинственность и независимость начала таять. Меня снова охватила неуверенность, которую заставлял испытывать только Пол. Это было как-то связано с его близостью, ощущением его пальцев, крепко державших мои. Я подумала о долгих месяцах, которые провела, оторванная от людей, совершенно безмятежно. А здесь, на Меленусе, казалось, каждый день приносил мне какие-то запутанные дела или конфликты. Я одновременно чувствовала потрясение и боль, как ощущает себя замерзший человек, когда начинают отогреваться его члены.