Инга Деккер - Бухта радости

Алберта шагнула ближе к нему и не без смущения заверила Лоренса:

— Помочь вам будет для меня делом чести.

Целую секунду он вглядывался в ее глаза, словно хотел убедиться в ее искренности. Могу спорить, размышляла Алберта, что человек с его внешностью и положением ежечасно сталкивается с лицемерием.

В конце концов Лоренс перестал играть желваками и спросил:

— Значит, мы станем партнерами в общем деле?

Алберта улыбнулась и согласно кивнула.

— И не волнуйтесь, Лоренс. Я понимаю, как важно хранить тайну. Узнав о вашем намерении, люди забеспокоятся и потеряют свое лицо.

В общении с вами они перестанут быть самими собой. Так как мы поступим?

— Я хочу, чтобы вы познакомили меня с людьми и рассказали мне их истории. Полагаю, нам предстоит действовать более открыто. Это не осложнит вам жизнь?

Алберта нахмурилась, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Я говорю о ваших братьях, — добавил Лоренс.

Она едва сдержала смех, вспомнив, что говорила Гвен сегодня утром. И выражение, которое появлялось на лицах братьев всякий раз, когда они встречали Лоренса.

Так осложнится ли моя жизнь, если я буду постоянно появляться в компании с мужчиной, который просто создан для женщин как икра для шампанского?

Какое бы соглашение ни заключили мы с Лоренсом, оно обязательно вызовет всяческие осложнения. Братья всю жизнь будут переживать оттого, что не смогли предвидеть развитие событий и защитить ее от печального опыта с Полом. А ведь Пол был вполне ручным мужчиной.

Лоренс не Пол. Он не ручной.

Если она начнет перешептываться с Лоренсом по укромным уголкам, появятся проблемы самого разного плана.

— Все обойдется, — ответила она, отбросив свои сомнения.

— Если возникнут неприятности, в том не будет вашей вины, и я сам позабочусь о том, чтобы их устранить, — сказан Лоренс, и его глубокий грудной голос вызвал у нее непроизвольную дрожь.

Я могла бы сказать ему, что он опоздал. Неприятности уже возникли, раз один только звук его голоса может возбудить меня, подумала Алберта. Ну да ладно. Я предупреждена, значит, вооружена. Пусть грядут проблемы.

Необходимо все время напоминать себе, что я здесь по делу, думала Алберта на следующий вечер, осматриваясь в ресторане «У Бухты» — первом общественном месте, которое она посетила вместе с Лоренсом. Именно она предложила побывать здесь, потому что этот ресторан — отличный наблюдательный пункт и ее любимое заведение, потому что по какой-то причине, которую она и сама не могла бы объяснить, ей хотелось, чтобы город, который она так любит, засверкал в глазах Лоренса.

Ресторан «У Бухты» располагался у самой воды, под открытым небом, так что можно было смотреть на море и наслаждаться роскошным соленым воздухом. На деревянном настиле стояли столики, накрытые льняными скатертями в темно-синюю и белую клетку. На каждом столике рядом с толстыми светло-синими свечами красовались стаканы с желтыми и белыми маргаритками. Ресторан был уютным и по-деревенски непритязательным, но по мере того, как солнце опускалось все ниже, окрашивая горизонт в бледно-лиловые, розовые и серовато-голубые тона, он становился все более романтичным.

— Здесь прекрасно готовят дары моря, — сказала она, положив серебряные приборы на пустую тарелку и отметив про себя, что и Лоренс съел все до последнего кусочка.

На его губах обозначилась насмешливая улыбка, и одна бровь поползла вверх.

— Прекрасные дары моря в Нью-Джерси?

Какая редкость! Милая Берти, как вам удалось разыскать это заведение?

Алберта фыркнула.

— Ладно, вы правы. Я сморозила глупость. Просто, я отдаю себе отчет в том, что вы не бывали здесь с двенадцатилетнего возраста и смотрите на все по-новому. В том, что касается Бухты Радости, я, видимо, веду себя как слишком озабоченная мать, которой хочется, чтобы все вокруг считали прекрасным ее ребенка.

Лоренс наклонил голову в знак признательности — Не волнуйтесь, Берти. Уверяю вас, что ваш ребенок действительно прекрасен. Когда я был здесь в последний раз, я был слишком юн, чтобы понять это, но теперь понимаю, почему люди стремятся проводить лето в Нью-Джерси.

— А иногда и зиму, — добавила она. Лоренс присмотрелся к выражению ее лица.

— И каково здесь зимой?

— Моя бабушка, — усмехнулась Алберта, — любила повторять, что зимой здесь даже на женской груди вырастают густые курчавые волосы.

— В самом деле? Так холодно? — Лоренс усмехнулся, и на этот раз обе брови полезли на лоб.

— Аж жуть, — подтвердила она. — Довольно много людей, которых я знала в юности, уехали отсюда. Предпочли места, где зима потеплее.

— Но только не вы?

— Я люблю свой город. — Она гордо выпятила подбородок и произнесла эту фразу слишком громко, как бы защищаясь, и Лоренс внимательно посмотрел на нее.

Алберту охватило непонятное ощущение вины. В конце концов, человек приехал сюда всего на несколько недель. Приехал, чтобы сделать доброе дело, и ни в коей мере не отвечал за тех мужчин, которые покинули Бухту Радости и оставили ее саму. Или за ее мужа, который хотел оставить ее.

— Извините, — тихо сказала она.

— За что? За любовь к родному городу? Не извиняйтесь. Я могу не понимать такой глубокой привязанности к какому-либо месту или человеку, но никогда бы не стал критиковать за это.

— Вы же испытываете привязанность к Монтегю.

— Когда человек спасает тебя, ты испытываешь к нему благодарность.

Его слова прозвучали так обыденно, словно он не питал никаких чувств к человеку, который когда-то помог ему. Интересно, почему так получается, подумала Алберта. Ведь ясно же, если судить по его напряженному взгляду и хотя бы по тому факту, что он специально приехал сюда, чтобы выполнить задуманное, что его заботит этот вопрос. Она предположила, что смерть Монтегю все еще вызывает в нем боль и досаду. Не так давно он умер, и Алберта вспомнила свой собственный гнев, когда умерли ее родители. Как они могли оставить ее?!

Не колеблясь ни секунды, хоть и сознавая, как опасно прикасаться к нему, Алберта протянула руку и накрыла ею его большую руку, лежавшую на столе.

— Вы любили его, — бесхитростно сказала она.

Лоренс внимательно посмотрел на нее.

— Я не очень склонен к сильным чувствам, Берти.

Она могла бы поклясться, что его слова призваны послужить предостережением. Ей следует принять их во внимание. Стало понятно и другое: Монтегю Ричардсон имел для Лоренса особое значение. Иначе он не стал бы тратить на него столько времени и сил в ущерб собственному бизнесу.

— Монтегю помог вам, — настаивала Алберта на своем, — и как только вы примите решение, люди захотят познакомиться с вами поближе. Выразить вам свою благодарность, — добавила она, воспользовавшись его собственными словами. Она всячески избегала упоминать какие-либо подробности его решения. Хоть они и сидели в одиночестве, всегда кто-то мог появиться поблизости. Алберта понимала, что разглашение планов Лоренса осложнит все дело.