Маргарет Мюр - Полет ангела

В результате раздеваться пришлось ей, очень быстро и полностью. Вплоть до снятия сережек. И даже два раза отдаться этому бессовестному карточному проходимцу, поскольку она, в азарте и запале, после сережек удосужилась поставить на кон собственное тело. «Наглый и бессердечный канадский развратник», он же «гнусный обманщик из Квебека», без всякого стеснения и снисхождения в полной мере воспользовался представившейся ему возможностью.

Тем более что игра проходила на постели, и Анжеле, собственно говоря, не требовалось особого времени на приготовления, поскольку на теле после очередного проигрыша кроме загара не было уже ничего. А Робер, из ложно понимаемой солидарности, на добровольных началах снимал с себя некоторые предметы одежды, по возможности аналогичные тем, с которыми пришлось расставаться даме. Кроме бюстгальтера и сережек, конечно. Чем ускорял процесс выплаты задолженности и упрощал процедуру ее получения.

Вторым важным событием был привоз в усадьбу первого жеребца, сданного «на хранение» одним из субботних посетителей. К сожалению, не обошлось без происшествий. Взвинченный долгой дорогой и необычными впечатлениями конь при сходе с прицепа повел себя очень нервозно и агрессивно. Шон, самонадеянно рассчитывавший на свой предыдущий опыт обращения с этими животными, не справился с ситуацией.

Только присутствие Робера, его сила, мужество и ловкость, спасли Шона от серьезных травм. Но все же пришлось отвезти его в больницу, на врачебный осмотр. Взбесившийся жеребец довольно сильно помял его о стенки своей походной клетки. Пострадало одно ребро, в котором рентген показал наличие трещины. Дядюшке Шону в течение нескольких дней пришлось стойко выносить не только физическую боль от травм, но и моральный дискомфорт от нелицеприятных высказываний тетушки Дороти по поводу его лихачества и «полного отсутствия разума у старого дурака». Анжела и Робер выступали в качестве миротворцев и помогали расстроенной тетушке выхаживать бедолагу.

Совместные переживания сблизили их еще больше.

В общем, если суммировать развитие их отношений за две недели, то, переходя на близкий Анжеле финансовый язык, в доходной части любовного бюджета появилось много новых статей, существенно перевешивающих его расходную часть.

О, эта высшая математика человеческих отношений! Сложение поступков, чувств и эмоций. Тождество идеалов и стремлений. И такая извечная, иррациональная непознаваемость как любовь… Зачастую ничем и никак не объяснимая с точки зрения формальной логики и химических реакций…

Итак, они подъезжали к ее дому. И Анжеле надо было срочно решить, что делать дальше. Однажды, две недели назад, она уже приняла решение в такой же ситуации. Как оказалось, спонтанное, но правильное. Вот и сейчас не хотелось бы ошибиться. Потому что тогда в запасе еще было время. А сейчас часы уже начинают бить полночь для Золушки, для ее любви. Да, Анжела уже не сомневалась, что любит Робера. Который об этом, наверное, не подозревает. Конечно, они часто использовали слово «люблю» в отношениях друг с другом за эти две недели. Но это было связано с физической близостью, которая является только частью любви, и не главной. Главное — это любовь в душе. То, что и делает ее непознаваемой и иррациональной.

Анжела повернулась к пассажиру, в молчаливой задумчивости восседавшему справа от нее. Видно, что Робер тоже весь ушел в свои мысли. Наверняка он тоже уже видит перед собой ее тающее в дымке тело под бой часов. И хрустальную туфельку на шпильке, упавшую с маленькой ступни. Правда, ему будет не так уж трудно разыскать хозяйку туфельки, поскольку он знает ее нью-йоркский адрес и телефон. Сама записала как-то ему в блокноте. Адрес высокой, обаятельной и сексуальной современной Золушки двадцатого века, работающей риэлтером на фирме и тайно занимающейся живописью. О чем он еще не знает.

Вот черт! Об этом она как-то сгоряча не подумала. Все мысли заволокло каким-то туманом после переговоров с Джиной. Ведь многие картины стоят у нее прямо в гостиной, которая уже давно превратилась в мастерскую. Сама она уже почти не замечала этого, но вся комната пропиталась характерным запахом красок и растворителей. Даже если все это художество куда-нибудь запрятать, подальше от посторонних глаз, запах все равно останется. Да и куда все спрячешь?

Можно, конечно, попросить Робера подождать у подъезда. Мол, извини, дорогой, у меня там, наверху, не прибрано. Вдруг увидишь ползущего по стене нью-йоркского таракана-мутанта или забытый бюстгальтер на стуле. Я сейчас же вернусь за тобой, только на секундочку отлучусь. А уборки там часа на два хватит. Что ж он, так и будет возле подъезда прохаживаться все два часа? Еще подумает, что она сбежала от него черным ходом. Задумается о причинах. Потом кинется наверх. Будет трезвонить, пока звонок не перегорит. Или примется дверь ломать. Лбом, руками и ногами. Нет, это не метод решения проблемы.

Впрочем, стоит ли ломать голову над такой мелочью? Все равно предстоит расставание. Ну узнает он на прощание что-то новое о ней. И что? Задаст из вежливости или любопытства пару умных или глупых вопросов. Получит, тоже из вежливости, пару таких же умных или глупых ответов. А потом все равно в кровать. А в темноте картин не видно. На этом дискуссия и завершится. Вот только запах… А вдруг у него аллергия? Нет, вряд ли. Иначе бы он искусствоведом не работал.

В его художественной галерее она выставляться не будет. Не придется. Надо сразу избавляться от иллюзий, чтобы не травмировать себя зря. Не создавать себе психологический дискомфорт. Ведь он профессионал, и его художественная галерея тоже будет предназначена для профессионалов. Это ведь чисто коммерческое предприятие, а не благотворительное. Его задача — привлечь солидного клиента, ценителя с деньгами, а не отпугнуть его. По крайней мере, они так вдвоем и планировали, обсуждая эту тему. В предварительном порядке, конечно. Ведь до практической реализации данного проекта еще работать и работать. Вначале надо реализовать проект, связанный с хозяйственным использованием усадьбы. Создать базу, основу. А уж потом, опираясь на нее, на поступающие финансовые средства, перейти ко второму этапу — реализации его мечты. Открытие в Нью-Йорке собственного дела под звучным названием «Художественный салон Леруа». В котором не будет никогда ее экспозиции. Ее персональной выставки. И в названии которого никогда не появятся дополнения. Например, «Художественный салон Робера и Анжелы Леруа».

Да и потом… На что она, собственно, надеялась? Наверняка ее картины — это слишком сырой материал. Кто их видел, кроме подруги? Да, она, конечно, хвалила их. Так на то она и подруга. И она не профессионал, чтобы правильно их оценить. А мсье Робер Леруа обучался в Сорбонне. Может быть, он даже скажет из вежливости несколько комплиментов ее мазне, мысленно покривившись, но не демонстрируя свое пренебрежение. Тем более, перед тем, как лечь на прощание с этой наивной простушкой-художницей в постель. В последний раз.