Энн Вулф - Домик для двоих

— Да что я такого сказала? — подумала Мышка.

— Зачем вам домработница? — сформулировала она вопрос иначе. — Наймите того, кто занимается выгулом собак.

— Вы что же думаете, этот маленький комок шерсти так быстро научится соображать, где ему справлять нужду?

— Откуда я знаю, — раздраженно ответила Мышка. — У меня никогда не было ни собаки, ни кошки. Только черепашка.

— Да и та наверняка сбежала от вас за тридевять земель. Нет, я все–таки найму домработницу, — решительно заявил он. — По крайней мере она будет вытирать этот чертов запекшийся на плите кофе.

— Вы надоели мне своим чистоплюйством, — фыркнула Мышка. — Делайте, что хотите, только не приставайте ко мне.

Мистер Джи посмотрел на нее каким–то подозрительно спокойным взглядом, а потом поднялся со стула и направился к себе.

Ничего себе наглость, покачала головой Мышка. Неужели он думал, что я стану выгуливать его собаку только потому, что он не может заставить себя выбраться из дома?

Очень скоро мистер Джи сдержал обещание, и Мышка почувствовала все прелести житья в одном доме со щенком и с постоянно — то приходящим, то уходящим совершенно посторонним человеком.

Кроме того, что Мики изгрыз любимые Мышкины тапки, порядочно потрепал единственную выходную сумку и слопал здоровенный кусок супермаркетовской пиццы, от которой у него немедленно разболелся живот, он, ко всему в придачу, испытывал терпение Мышки своим душераздирающим воем, которым, по всей видимости, зазывал в гости всех собак в округе.

Домработницу мистер Джи выбирал, судя по всему, с пристрастием, ибо ею оказалась вовсе не почтенная пожилая матрона, а очень даже привлекательная молодая женщина, любившая носить короткие юбки и весело мурлыкать под нос песенки про любимого, которого она — во всяком случае этот вывод напрашивался из песенок — мечтала найти. Мисси, так звали домработницу, приходила по четыре раза в день. Все четыре раза она выгуливала собаку и один раз прибирала в доме.

Не говоря о том, что ее утренние приходы заставляли Мышку подниматься раньше обычного, — мистер Джи в это время спокойно почивал в своей теплой постельке! — манера Мисси собирать все свитера и сигареты в одну кучу доводила Мышку до бешенства. Привычный упорядоченный беспорядок, изредка нарушаемый вмешательством мистера Джи, в одночасье превратился в упорядоченный хаос, от которого Мышка спасалась лишь бегством в свою комнату, куда Мисси категорически запрещено было совать нос.

Мышка попыталась было настоять на том, чтобы мистер Джи решал свои проблемы другими способами, но у того был лишь один ответ на все ее вопросы: «Если вам что–то не нравится, госпожа Мышка, вы можете съехать». В какой–то момент «госпожа Мышка» всерьез задумалась над этой мыслью, но что–то ее остановило. Не то упрямство, которым ее так часто попрекал мистер Джи, не то чаепития в беседке, от которых так не хотелось отказываться, не то атмосфера дома, к которому она успела всерьез привязаться, не то еще что–то и вовсе непостижимое помешали ей принять окончательное решение.

Гарри, о котором Мышка вспоминала с большой симпатией, но не так часто, как хотелось бы Вики, каким–то — впрочем, Мышка прекрасно понимала, каким именно, — образом нашел ее телефон и позвонил ей с предложением встретиться. Мышка подумала было отказаться, но, к своему удивлению, согласилась. Ей почему–то вспомнились слова мистера Джи о ее отшельничестве, и она почувствовала жгучее желание их опровергнуть.

Обрадованный Гарри поначалу предложил заехать за ней, но Мышка отказалась, решив, что ей пойдет на пользу, если она прогуляется и своим ходом доберется до города. Они условились встретиться на выходе из университета, где он преподавал, и Мышка, с тоской оглядывая свой оскудевший за последние два года гардероб, размышляла о том, в чем именно ей пойти на свое первое за эти два года свидание.

Размышляла она не слишком долго, и из шкафа была извлечена вешалка с единственным платьем — и то, по меркам Вики, слишком уж закрытым. Закрытость его, правда, заключалась в том, что подол прикрывал колени, а декольте было благоразумно спрятано за вставкой из черных кружев. Мышка купила платье только из–за цвета — сочетание фиолетового и черного приятно радовало ее глаз, но Вики находила его несколько мрачноватым и величала почему–то готическим.

К платью Мышка надела длинные сапоги без каблука и глубоко вздохнула, вспомнив свою большую Сумку, в которую при желании можно было уместить не только ноутбук, но еще и книгу. Вместо сумки пришлось взять пакет, и Мышка, оглядев себя с ног до головы, пришла к выводу, что в городе придется все–таки наведаться в магазинчик и купить сумку.

Мистер Джи еще спал, когда Мышка вышла из дома, испытывая некоторое злорадство при мысли о том, в какой ярости будет пребывать песнелюбивая домработница Мисси, когда полчаса простоит под хозяйской дверью.

Жаль было только Мики, поэтому Мышка выпустила щенка в сад, чтобы он не очень скучал и томился в одиночестве. Мики благодарно вильнул хвостом и даже ткнулся влажным носом в ее руку, отчего в Мышке, наверное, впервые проснулись к этому существу тепло и нежность.

Выбор сумки конечно же затянулся, поэтому очень скоро Мышка поняла, что опаздывает на встречу с Гарри. Добравшись до университета, она взглянула на часы и с облегчением убедилась, что опоздала всего–навсего на десять минут.

Гарри тоже опоздал — через несколько минут Мышка различила его профиль в толпе выходящих из университета студентов и преподавателей. Рядом с ним она заметила какую–то высокую ладно скроенную женщину, но та быстро сбежала по ступенькам и растворилась в толпе.

Мышка помахала рукой Гарри. Он помахал ей в ответ. Кажется, это было в ее жизни, и даже не раз. Вот только сердце почему–то уже надрывно не дребезжало в груди.

Дэниел открыл глаза и с величайшим трудом заставил себя подняться с кровати. Вроде бы не пил, а голова раскалывается так, словно выпил не меньше двух, а то и трех бутылок вина. В доме было тихо. Впрочем, госпожа Мышка иной раз вела себя действительно по–мышиному: запиралась в своей маленькой норке и не издавала ни звука.

Вики сказала, что ее подруга когда–то писала. Интересно — что? Судя по порядочной дозе сарказма, которую она извергала всякий раз, когда открывала рот, это были явно не дамские романы. Впрочем, кто знает, какой она была когда–то. Ведь у каждого есть свое «когда–то», «сегодня», а вот «завтра» — далеко не у всех.

Дэниел горько усмехнулся собственным мыслям и поплелся принимать душ. Дом по–прежнему молчал, и это неприятно настораживало. Приняв душ и поджарив гренки, Дэниел вспомнил о щенке — уж если не Миа, то он–то точно должен был дать о себе знать воем или поскуливанием. Дэниел пробежался по квартире, даже постучал к Миа, но из норки не донеслось ни звука. Мики тоже нигде не было. Из кухни донесся запах гари, и Дэниел вспомнил о гренках. Когда он снимал с плиты сковородку, наполненную скукожившимися черными комочками, перед его глазами встала картинка того, как в последний раз они с Миа поскандалили из–за сбежавшего кофе.