Энн Вулф - Шотландская сказка

Но Мэлфи вел себя очень странно. Если вчера пес свернулся клубочком и спал неподалеку от костра, то сегодня он сидел и напряженно всматривался в синюю мглу, словно видел там то, чего не видели люди. На свою кличку он даже не отреагировал — и ухом не повел, как будто никто никогда не обращался к нему так.

— Эй, Мэлфи?! — встревоженно позвала его Грэйн. — Что ты там высматриваешь?

Но Мэлфи лишь повернулся на мгновение, а потом снова вперил взгляд во мглу.

— Что это с ним? — удивился Осгард. — Может, это у него с голодухи?

— Нет, — покачала головой Грэйн, — вряд ли. Похоже, он чувствует кого-то… Но я не думаю, что здесь обитает кто-то, кроме коз.

— Если только какие-нибудь ночные животные…

— Наверное, прислушивается к шорохам…

— Послушай, Грэйн, — тихо произнес Осгард. — Почему вчера он был спокоен и никакие шорохи его не тревожили. А сегодня он вдруг к чему-то прислушивается?

— Не знаю… — По телу Грэйн поползли мурашки… — Ты думаешь… Ты думаешь… — от страха она даже начала заикаться, — что мы на острове не одни?

— Сомневаюсь, что старик Джаспер раздает свою карту всем подряд. А людям в этой глуши нечего делать. Я не знаю, Грэйн… Не знаю, что чувствует Мэлфи, но это что-то здесь есть. И, кажется, оно приближается. — Осгард указал на Мэлфи.

Тот уже не сидел, вперив глаза в безмолвную тьму, а крутился около костра, встревоженно поглядывая карими глазами на Осгарда и Грэйн, словно призывая их с вниманием отнестись к его странному поведению.

Осгард встал, отошел от костра и посмотрел в ту сторону, куда глядела собака.

— Я ничего не вижу, — сказал он Грэйн, уже не на шутку испуганной.

Она прекрасно знала — если Мэлфи ведет себя таким образом, значит, он чувствует какую-то опасность. А опасность, излучаемая темнотой, пугала ее вдвойне. Что таится там, в синей мгле? Чего не может разглядеть Осгард? Это неведомое, неизвестное толкало Грэйн в бездну слепого, суеверного страха, который она сейчас безуспешно пыталась перебороть. Каждая нить ее нервов напряглась, превратившись в тонкую струну, и на этих струнах страх наигрывал свою безумную мелодию.

Осгард услышал эту музыку тревоги. Глаза Грэйн, ее съежившаяся фигурка, побледневшее личико дали ему понять, почувствовать ее страх. Он подошел к Грэйн, наклонился над ней и поцеловал в холодную щеку.

— Не бойся. Сейчас я проверю, что там учуял Мэлфи. Наверняка это какое-нибудь животное, которое забрело сюда в поисках полевых мышей. Может, здесь летают совы… Все будет в порядке, Грэйн.

— Н-н-не ходи… А вдруг это б-большое животное… — пролепетала Грэйн, вцепившись в руку Осгарда своими похолодевшими от страха пальцами.

— Да не бойся ты, я не пойду далеко. Буду рядом. И скоро вернусь. А с тобой останется Мэлфи. Собака большая и сможет тебя защитить. Но все равно я буду рядом. Ясно, Грэйни?

— Угу. Т-т-только прошу, не долго.

— Не волнуйся. Одна нога здесь — другая там.

Осгард улыбнулся испуганной девушке, вытащил из костра мерцающую красным огнем головню и через несколько секунд растворился во мгле. Грэйн напряженно всматривалась в темноту, чтобы не терять из виду огненный маячок, который подтверждал близость Осгарда. Но вскоре тьма поглотила и этот крошечный огонек надежды.

Мэлфи продолжал крутиться около костра, но Грэйн уже не обращала на него внимания. Страх превратил ее маленькую фигурку в каменное изваяние — она не в силах была пошевелиться. Отовсюду слышались шорохи, порожденные воспаленным рассудком. Везде мерещились тени, силуэты фантастических существ.

Зачастую люди, подверженные боязни темноты, оказываются обездвиженными собственным страхом. То ли в отсутствии движения они видят свое спасение, надеясь, что невидимый некто не найдет их, если они не будут шевелиться, то ли страх парализует их настолько, что любое действие невозможно… Так или иначе, но Грэйн, как и большинство людей, боящихся темноты, замерла.

Прошло около десяти минут. Осгарда по-прежнему не было, и спасительный маячок, который Грэйн жадными глазами ловила во тьме, так и не появился. На смену страху за собственную жизнь пришел страх еще более томительный и болезненный — страх за жизнь любимого человека. Он обещал быть рядом, обещал вернуться совсем скоро… Эти десять минут, которые Грэйн провела в одиночестве у костра, показались ей часом. Что могло произойти с Осгардом? Если он столкнулся нос к носу с диким зверем… Нет, он должен, обязан вернуться… Страх за Осгарда боролся внутри Грэйн с боязнью выйти во мглу, полную шорохов и фантастических силуэтов. И первый страх оказался сильнее. Она разогнула окаменевшие колени, заставила каменные руки взять из костра горящее полено и, открыв онемевший рот, позвала Мэлфи. Надо найти Осгарда. Во что бы то ни стало.

Костер остался позади, но Грэйн продолжала оглядываться назад, чтобы не заблудиться в ночи. Головешка освещала лишь незначительное пространство перед ней, и в этом пространстве не было Осгарда…

— Осгард! — закричала она в надежде, что он откликнется на зов. Но никто не ответил. — Осгард! Я ищу тебя! — в отчаянии закричала Грэйн, и на ее глазах выступили слезы. — Осгард! Где ты?!

Ее последний выкрик заглушил лай Мэлфи. Собака стремительно прыгнула в темноту, явно кого-то увидев. Обезумевшая от страха и отчаяния Грэйн внезапно услышала голоса. Эти голоса были настолько близки, что поначалу она решила, что ей померещилось. Но когда головешка осветила радостное лицо Осгарда, а вместе с ним и еще несколько незнакомых лиц, Грэйн поняла, что слух ее не обманул. Только откуда здесь взялись люди? Неужели это такие же безумные искатели сокровищ, как и они с Осгардом? Осгард поспешил ответить на ее вопросительный взгляд:

— Грэйн, — с улыбкой произнес он. — Ты никогда не догадаешься, кого я тебе привел. Это, — он указал на женское лицо, которое глядело на Грэйн из темноты горящими синими глазами, — Свонн Макферн. Твоя сестра.

Если бы в эту минуту на Грэйн упало небо, если бы звезды хлынули с небес льдистым потоком, если бы волны захлестнули остров Тарансей, если бы планета Земля перевернулась вверх тормашками, если бы все это произошло одновременно, — едва ли это удивило бы Грэйн сильнее, чем слова, произнесенные Осгардом…

Невысокий пологий холм, покрытый ржавой травой, которую еще не успела обновить весна, был увенчан, как короной, тремя каменными плитами. Плиты были сделаны, по всей видимости, из белой глины и расписаны какими-то надписями, которые можно было разобрать только вблизи. Это место полностью соответствовало тому, что было изображено на карте старого Джаспера. Правда, одна из плит покосилась и чинно покоилась, притулившись к соседке, а на карте все три стояли ровно. Но время идет, а карты устаревают…