Кетлин О'Брайен - И жизнь подскажет…

Не обращая внимания на то, как напряжено и неподатливо ее тело, он начал растирать ей плечи. Словно электрический ток пробегал по коже в тех местах, которых сквозь кашемировые рукава жакета касалась его ладонь.

— Да, — ответила она. — Гораздо лучше, спасибо.

Хилари говорила правду. Она невольно расслабилась, убаюканная теплом и ритмичным, почти гипнотическим поглаживанием… «Не расслабляйся, Хилари!» — предупредила она себя, судорожно распрямляя спину. Это не любовное объятие, а галантный жест. Будь у Коннера куртка, он попросту накинул бы ее ей на плечи.

— А не пора ли нам поискать Марлин и Терри?

Хилари от души надеялась, что пора. И даже если нет — не мешает напомнить ему (и себе тоже), что их уединению скоро придет конец.

Как и ожидала Хилари, он снял руку с ее плеча и взглянул на часы, позволив ей отодвинуться на несколько дюймов. И тут же Хилари, лишенная тепла его тела, ощутила озноб и стиснула зубы. Нет, больше она не позволит себе дрожать — уж лучше замерзнуть насмерть!

— Действительно, пора. — Голос его звучал бесстрастно, не выдавая никаких чувств; и больше он не пытался класть руку ей на плечо. — Но мы почти на месте. До меня уже минут пять доносится аппетитный запах луковых чипсов.

Хилари кивнула, хоть сама в последние пять минут не чувствовала ничего, кроме тепла его руки. Но, потянув носом воздух, она поняла, что Коннер прав.

— Куда нам идти?

— Сюда.

Они протиснулись между прилавками и оказались на площадке, уставленной деревянными столами. Здесь продавались всевозможные лакомства, обычные для ярмарок и народных гуляний: пирожки с начинкой, сахарная вата, пицца, жареные цыплячьи ножки, хот-доги, шипучка всех сортов и, конечно, ароматные луковые чипсы.

Но Терри и Марлин здесь не было.

— Чтобы скрасить ожидание, можно выпить по чашке горячего шоколада, — предложил Коннер, небрежно беря ее под локоть и озираясь в поисках свободного столика. — Заодно и согреемся.

— С удовольствием, — ответила Хилари. Она с детства ненавидела горячий шоколад, но сейчас так закоченела, что была счастлива хотя бы подержаться за что-нибудь горячее.

Коннер отправился делать заказ; Хилари присела за длинный стол, занятый семьей с тремя детьми. Детишки лакомились сладкой ватой и уже успели не только перемазаться сами, но и запачкать все вокруг. Но зато прямо в спину Хилари, прогоняя холод, светило яркое предзакатное солнце. Она отвернулась от шумного выводка и подставила лицо солнечным лучам, наслаждаясь теплом.

— Привет, вот и мы! Извини, что опоздали!

Словно из ниоткуда возникли перед ней Терри и Марлин, нагруженные покупками. Не сразу Хилари заметила, что позади них плетется Гил Лансфорд.

— Привет, девочки, — ответила она, обнимая Терри. — Здравствуйте, Гил. — Тот слабо улыбнулся из-под груды свертков и авосек. — Марлин, — строго начала Хилари, тут же смягчив свою суровость поцелуем в щеку, — ты что, покупала все, что попадалось тебе на глаза?

— Что ты! Только то, что мне нравилось! — Кузина плюхнулась на скамью, освободившуюся после ухода шумной семейки. — А на всякие там ножи, сверла и прочую ерунду мы даже и не смотрели!

Хилари вздохнула.

— Так и знала, что вас нельзя отпускать одних! Гил, а вы куда смотрели? Почему не пресекли побег?

— Не было никакой возможности! — покаянно ответил адвокат, хотя по его улыбке Хилари догадалась, что у него, пожалуй, и желания не было. — Я встретил девушек около часа назад: они изнемогали под тяжестью покупок, и мне не оставалось ничего, кроме как предложить им услуги носильщика.

— Марлин готова была и в зубах тащить! — рассмеялась Терри. — Сколько она накупила игрушек для будущего малыша! Подожди, мы тебе сейчас покажем!

Марлин уже начала распаковывать сумки, желая похвастаться покупками, но Хилари ее остановила.

— Не здесь, — сказала она, указывая на липкие пятна на столе. — Ты же не хочешь, чтобы все твои покупки оказались в сахарной вате!

Впрочем, это была не единственная причина. При виде десятка туго набитых пакетов Хилари невольно вспомнила о Коннере. Он считает, что Марлин охотится за деньгами Сент-Джорджей, и при виде такой расточительности только укрепится в своих подозрениях.

Хилари снова вздохнула. Она любила кузину и всегда старалась ее защищать, но, видит Бог, иногда это было нелегко.

Но сейчас у Хилари не хватило духу испортить девочкам праздник своими нотациями. Кроме того, думала она, не стоит смущать Терри и Гила. Она поговорит с Марлин позже, наедине.

Однако, когда у столика показался Коннер с двумя дымящимися чашками шоколада в руках, в груди у нее что-то неприятно сжалось.

— Добрый вечер, дамы; здорово, Гил, — приветливо поздоровался он, протискиваясь к столу. При виде адвоката Коннер поднял брови, а вот горы покупок, как ни странно, словно не заметил. — Не знал, что вы уже здесь. Пойду принесу еще три чашки.

— А что это у тебя? — Марлин сунула нос в чашку Хилари. — Ой, горячий шоколад! Отлично! Я совсем замерзла!

— Горячий шоколад? — Терри скорчила гримасу. — Хилари, что это на тебя нашло? Ты же его ненавидишь!

Хилари вспыхнула.

— Терри!.. — отчаянно прошипела она.

Но было поздно: Коннер все слышал.

— Ничего страшного, — успокоил он Терри, — его выпьет кто-нибудь еще, а я принесу Хилари чашку кофе.

Терри заметно приободрилась.

— Сам по себе горячий шоколад совсем не плох, — начала она, видимо желая сгладить впечатление от своей бестактности. Хилари делала ей страшные глаза и толкала ее ногой под столом, но Терри ничего не замечала. — Просто Куклы Барби всегда поили нас горячим шоколадом, поэтому мы обе его терпеть не можем!

— Куклы Барби? — изумленно повторил Гил.

Терри звонко рассмеялась. Хилари любила слушать ее смех, но сейчас пришла в настоящий ужас. Она чувствовала, сестра не успокоится, пока не расскажет эту историю с начала до конца.

— Так мы прозвали папиных секретарш. Их было четыре, и все очень похожие — такие длинноногие грудастые блондинки, тупые-претупые! Вечно с нами сюсюкали, как с младенцами. Потом, когда папа развелся с мамой, он женился на Кукле Барби Номер Четыре.

— И что, они все поили вас горячим шоколадом? — потрясенно осведомился Гил.

— Да, всякий раз, когда папа брал нас с собой на работу. Угощали нас, чтобы подольститься к папе. Они считали, что мы любим горячий шоколад.

— Почему?

Коннер смотрел прямо на Хилари, и вопрос его был обращен к ней. Все остальные улыбались, но он, очевидно, почувствовал в этом забавном рассказе иной, темный подтекст.

— Потому что так говорил им отец, — вздернув подбородок, ответила Хилари.

Сестренка в то время была слишком мала и не понимала, что воплощают собой эти холеные, бездушные девицы. Предательство отца прошло мимо ее детского сознания: она могла смеяться над тем, от чего Хилари хотелось плакать.