Пола Льюис - Наша маленькая тайна

— Вот мы и дома, — наконец сказала Сьюзен.

Филип затормозил и с любопытством взглянул на дом, где живет его маленький сын.

— Вылезай, Сократ, — скомандовал Филип, выбираясь из машины и помогая выйти Сьюзен. — Пошли, мальчик!

— Постойте… — Сьюзен явно растерялась. — Собака не может войти внутрь.

Филип недоуменно приподнял брови.

— Вы это серьезно? Предлагаете оставить Сократа на улице? Интересно, а что же такого страшного случится, если пес войдет в подъезд — кто-то из соседей вызовет полицию и нас арестуют?

Сьюзен замялась.

— Нет… Просто в нашем доме это не принято. Правилами запрещено держать животных.

Филип сокрушенно покачал головой: да, над Сьюзен Уэллс придется поработать, иначе она задушит в мальчике все живое своим воспитанием. Разве можно жить в мире, где все церемонно-вежливы, аккуратны и воспитаны — а собак выбрасывают на улицу, чтобы получить квартиру в престижном доме?

— Знаете что, давайте все же попробуем нарушить ваши правила, — весело сказал Филип. — Не оставлять же беднягу Сократа на улице в чужом городе. Рискнем?

— Что вы имеете в виду? Что вы задумали, Филип?

— Ведите! — решительно скомандовал Филип, щелчком пальцев подзывая Сократа.

Сьюзен демонстративно поджала губы и, чеканя шаг, пошла к входной двери.

По обеим сторонам от подъезда располагались ухоженные клумбы с цветами. Филипу это не понравилось: вряд ли дом с этими парадными клумбами у входа подходит для ребенка — слишком уж претенциозно. Аккуратная маленькая табличка «Просьба цветы не трогать» довершала печальную картину: малыш, тянущийся к ярким цветам и готовый вот-вот заплакать, и строгий консьерж с неумолимо-суровым выражением лица.

Дверь подъезда была оборудована кодовым замком. Сьюзен привычно нажала несколько кнопок, раздался щелчок.

— В вашем районе высокий уровень преступности? — нахмурившись, спросил Филип, заинтересованный ритуалом отпирания двери.

Кодовый замок наводил его, привыкшего жить в городке, где, даже уходя из дома на весь день, двери не запирают, именно на такую мысль. Если его сын живет в криминально опасном районе — долг Филипа немедленно забрать его и Сьюзен и увезти в тихий провинциальный Хэвен навсегда. Эта мысль позабавила Филипа — Сьюзен в Хэвене навсегда? Не стоит даже спрашивать, согласится ли она на это.

— Разумеется, это приличный район, что за чушь вы несете! — возмутилась Сьюзен. — Многие дома сейчас оснащены кодовыми замками, разве вы не знаете?

Филип, конечно, знал об этом, но не предполагал, что в таком доме будет жить его собственный сын, не имеющий, как выясняется, возможности войти и выйти из дома, потому что он наверняка еще не достает до панели кодового замка. В собственном доме, как в тюрьме!

Они вошли в чистый светлый холл. Белые диваны, на которых никто никогда не садится, чтобы не дай Бог не испачкать, палас на полу, вазы с сухими цветами — словом, все то, что делает дом респектабельным, но совершенно не подходящим для маленьких детей. Садиться нельзя, трогать нельзя, бегать нельзя, громко разговаривать нельзя.

Сократ тоже с интересом осматривал непривычное место. Больше всего его заинтересовала искусственная пальма, «растущая», казалось, прямо из пола.

— Фу, Сократ! Нельзя! — крикнул Филип, увидев, как пес задирает заднюю лапу, но было уже поздно. — Извините его, — смущенно пробормотал он, обращаясь к Сьюзен, на лице которой без труда читалось: «Я так и знала». — Он просто не встречал раньше деревьев в доме, он думает, что они бывают только на улице.

И правильно думает, добавил Филип про себя.

Сократ, закончив свое собачье дело, подбежал к ним, всем видом выражая живейшую готовность следовать дальше — он был на редкость любознательным псом. Втроем они направились к лифту.

— Ненавижу лифты, — пробормотал Филип, когда двери кабины с тихим жужжанием закрылись. — Давно не ездил в них.

Сьюзен не сдержала улыбки, и Филип почувствовал себя в ее глазах неотесанной деревенщиной. Это было неприятно, но зато как шла Сьюзен улыбка! И она так редко улыбалась, что Филип не обиделся на нее, а даже обрадовался.

Сократу, который ехал в лифте впервые в жизни, это тоже не понравилось. Морда его выражала такую скуку и пес с таким нетерпением топтался на месте, что Филипу тоже захотелось приехать побыстрее. Как только лифт остановился и двери раскрылись, Сократ, взяв с места в карьер, вылетел в коридор, едва не сбив с ног пожилую сухощавую даму.

— Сократ! — укоризненно воскликнул Филип, глядя, как нарядно одетая старушка брезгливо отодвигается подальше от собаки.

Что за дом! — подумал Филип чуть ли не с ужасом. Словно тайный орден чопорных собаконенавистников!

— Мисс Уэллс! — с неподдельным возмущением воскликнула старушка. Голос у нее оказался неприятно скрипучим. — Вы же прекрасно знаете, что собак сюда приводить нельзя! У нас приличный респектабельный дом!

Сьюзен открыла было рот, но Филип опередил ее:

— Спокойно, мэм! Я полицейский, а это — служебная собака. Мы здесь по долгу службы.

— О! Боже мой! — И старая дама мышкой юркнула в кабину лифта, испугавшись, очевидно, прячущихся где-то поблизости преступников.

— Что вы наделали! — возмутилась Сьюзен, когда лифт с перепуганной старушкой поехал вниз. — Нам с Эмери еще жить и жить в этом доме, а теперь все только и будут говорить о том, что меня, словно преступницу, сопровождает полицейский со служебной собакой!

Филип улыбнулся.

— Вот видите, не только в маленьких городах вроде Хэвена сплетничают. Теперь вы понимаете, что я чувствовал, когда узнал о том, что вы расспрашиваете обо мне жителей моего города? Вот и вы побывали в моей шкуре.

Сьюзен вновь поджала губы, и Филип с удивлением понял, что она делает это не потому, что сердится, а чтобы не рассмеяться. Любопытный штрих к портрету Сьюзен Уэллс.

— Сократ — абсолютно здоровый пес. И блох у него нет, — мягко сказал Филип. — Ничего страшного не произойдет, если вы позволите ему войти в квартиру.

Сьюзен молча кивнула. Она щелкнула замком, открыла дверь и немедленно подверглась нападению: из комнаты с топотом вылетел малыш и обхватил колени Сьюзен. Она подхватила ребенка на руки и счастливо засмеялась, когда он поцеловал ее в нос.

Малыш был прехорошенький и довольно крупный для своих лет. Теперь Филип воочию убедился, до какой степени его сын похож на него. Филип узнавал свои глаза, свои волосы, свою улыбку, словно смотрелся в зеркало, — в этот момент он был, наверное, самым счастливым человеком на свете!

Сьюзен смеялась, шутливо уворачиваясь от пылких поцелуев племянника. Филип заметил, что ее повеселевшие глаза вновь приобрели уже виденный им однажды фиалковый оттенок — она была счастлива. Так вот какой может быть Сьюзен Уэллс — настоящей, без налета чопорно-старомодных представлений о жизни и долге! Такой она ему нравилась.