Меллисент Гэмильтон - Дерзкое обольщение

— Идеальным? Спроси у Фреда, он скажет, какой я была сорвиголовой. Ему от меня так доставалось!

— А он?

— А он без конца подтрунивал надо мной, но и любил до умопомрачения, — ответила Дорис, не понимая, к чему этот экскурс в прошлое. — Его приятели называли меня милашкой. Я и в самом деле проскочила через подростковый возраст, не испытав всех этих девичьих страданий с прыщами и плоской грудью.

— Итак, ты всегда ощущала себя красавицей?

— Представь себе. Но это меня нисколько не радовало. Мне иногда хотелось закричать: люди, почему вы любите во мне лишь мою внешнюю оболочку. Поймите, я — это больше чем просто дочь Теодора Адамсона или известная в определенных кругах манекенщица Дорис Адамсон. Иногда мне хочется все бросить, упаковать чемодан и уехать туда, где меня никто не знает…

— Мне тоже иногда хочется общаться исключительно с кенгуру и крокодилами, днями напролет хоть в защитном комбинезоне цвета хаки и не думать о деньгах. Беда в том, что от себя не убежишь…

Дорис куснула губу.

— Ты говоришь совсем как Теодор и Фред, — беспокойно сказала она. — Они тоже советуют искать корень своих проблем в себе.

Рикардо порывисто сжал ей руку:

— Пойдем на террасу, — сказал он хрипло. — Не хочу никого видеть и слышать. Никого, кроме тебя.

Голос его был таким душевным и всепонимающим, что Дорис не могла не подчиниться. Его присутствие внушало ей спокойствие и уверенность в себе, хотя по большому счету он был мужчина, а потому — опасен.

На террасе и вправду оказалось прохладно, и из‑за створчатых дверей доносились звуки музыки.

— Можно пригласить тебя на танец?

— Рикардо, не дури. Давай просто постоим и подышим свежим воздухом.

Не говоря ни слова, Рикардо взял у нее из рук бокал и поставил его на баллюстраду.

— Потанцуем? — спросил он уже настойчивее и привлек Дорис к себе.

— Отпусти меня! — воскликнула она, приходя в бешенство. — Отпусти, а то…

— А то — что?..

— Учти, я буду кусаться.

— Боже, я заинтригован! Я горю нетерпением испытать на себе всю силу твоего гнева!..

— Черт тебя побери! — закричала Дорис. — Отвяжись от меня!

— Не хочешь танцевать — не надо, — невозмутимо произнес Рикардо. — И вообще: что ты так волнуешься?

— Я успокоюсь только тогда, когда нас будет разделять расстояние как минимум в пять шагов, — гневно выпалила Дорис.

— О, это уже ключ к отгадке. К какой именно, подумай сама, а пока…

Поцелуй длился с минуту, а когда Дорис смогла наконец вобрать в легкие воздуха, все, что она могла сказать, было: «Зачем?» Этот порывистый и почти исступленный поцелуй потряс все ее существо, взбудоражил все чувства. Ей хотелось сейчас, чтобы он продолжался и дальше… Впервые со времени ухаживаний Бена ей безумно захотелось мужского тепла, захотелось принадлежать… Кому? Этому типу? «Да, именно ему, — ответил внутренний голос, — И никому другому!» — Пусти меня! — взмолилась она, и в глазах ее сверкнули слезы. — Пусти! Ну пожалуйста! Мне надоело играть в эту игру.

— А почему ты решила, что это игра? По щеке Дорис скатилась слеза:

— Это нечестно — пользоваться своей силой.

— А чем я должен пользоваться — своей слабостью? Но это женская привилегия.

— Вернемся в зал, а?

— Ты уверена, что хочешь этого? — нахмурился Рикардо.

— Мы уже давно отсутствуем. Пойдут разговоры, подумают, что мы здесь невесть чем занимаемся.

— Ты выглядишь такой недоступной. Одного взгляда на тебя хватит, чтобы они устыдились своих предположений, — с усмешкой заметил он, галантно подавая руку.

Остаток вечера они свободно переходили от одной группы гостей к другой, вели непринужденную светскую беседу, смеялись и никому в голову не могло прийти, что Дорис пребывает в полном смятении чувств.

Интересно, подумала она мрачно, все эти люди выглядят такими цветущими и благополучными. Неужели все это лишь видимость? Все эти улыбки, преувеличенно горячий интерес к собеседнику? Быть может, кого‑то ждет утром финансовый крах, кого‑то бросает муж или любовница, а они из кожи лезут вон, чтобы поддержать реноме счастливчика и оптимиста.

Когда они возвращались обратно, Рикардо включил стереосистему, так что можно было немного помолчать. Но когда они вышли из машины, он поймал ее в объятия и поцеловал.

Потерплю. Скорее отстанет, подумала Дорис, но когда поцелуй стал слишком уж затяжным, она спохватилась и попыталась вырваться. Когда это не получилось, обеими руками она толкнула Рикардо в грудь.

— Ну пожалуйста! — еле слышно прошипела она.

— Ты приглашаешь меня к себе?

— Нет… Ни в коем случае… — Устало сказала она, прижав ладони к вискам.

— Хорошо! Только не забудь: завтра вечером у нас ужин, — ответил он, садясь за руль.

Дорис вздрогнула: опять какой‑то званый вечер?

— А если у меня другие планы?

— Придется отменить, — безжалостно ответил он.

— А если я не хочу отменять? — все еще пыталась она сопротивляться.

— Все равно отмени. Я приеду в семь.

— Ты когда‑нибудь заранее ставишь своих партнерш в известность о своих планах?

Лицо Рикардо расплылось в ухмылке.

— Они во всем угождали мне — и имели на то основание.

Намек был совершенно прозрачный, и Дорис не знала, куда спрятать взгляд.

— Конечно, — мстительно сказала она. — Ты богат, гоняешь на дорогом автомобиле, шикарно одеваешься, да к тому же красив как падший ангел. Но поверь: ты можешь быть лысым, уродливым, неряшливо одетым и старым, и эти же самые женщины будут снова и снова тебе угождать… Вернее, твоему тугому кошельку.

Рикардо задумчиво почесал затылок.

— Если это комплимент, то он в равной степени относится и к тебе, — точнее, к твоему кошельку и кошельку твоего отца.

Дорис промолчала. Она снова оказалась в нокауте.

— Что‑то мы сегодня чересчур много шумим, — с деланным смехом произнесла она.

— Наоборот, мы сегодня деловые, как никогда. Мы уже выяснили, что не гоняемся за чужими кошельками, остается лишь выяснить — а чего же мы, собственно, хотим… Спокойной ночи, дорогая. Я посижу в машине и уеду, как только у тебя в окне загорится свет.

— Спокойной ночи! — злобно пробормотала Дорис, зажигая свет в квартире и без сил падая на диван. Интересно, если она согласится лечь с ним в постель, каков он… Нет! Об этом лучше не думать. Черт бы тебя побрал, синьор Феррери! — проведя кончиком языка по опухшим губам, подумала она. Чтоб тебе провалиться!

— Опаздываешь, — язвительно сказала Дорис, открывая Рикардо дверь.

Тот небрежно бросил взгляд на циферблат золотых наручных часов «Ролекс».

— Всего‑то на семь минут. Надеюсь, это не криминал?

Дорис сама оделась всего лишь две минуты назад, но Рикардо об этом, разумеется, не сказала.