Карен Брукс - Озеро в лунном свете

Неужели прошло уже восемь лет? О боже, ей казалось, будто это было вчера! Той ночью она никак не могла заснуть. Промучившись часа полтора в душной комнате, она наконец решила прогуляться по пустынному ночному пляжу, натянула купальник и на цыпочках, чтобы не разбудить бабушку, выбралась из дома.

Маленький залив, на берегу которого уютно расположились всего три дома, был залит серебристым лунным светом. Во всех трех домах, обращенных фасадами к безлюдному пляжу, было темно. Вероятно, их обитатели давно спали. Она спустилась от своего дома к кромке воды и двинулась вдоль пляжа мимо дома Паркеров.

Там, должно быть, сладко спала ее кузина Дейзи, три года назад вышедшая замуж за Корделла Паркера. Самого Корделла этой ночью не было здесь. Он уехал в город по делам и собирался вернуться только утром.

Как всегда, при мысли о Корделле сердце ее сжалось и заныло. Она любила его отчаянной девчоночьей любовью столько, сколько знала. Он, конечно, и не догадывался об этом. Для него она просто была хорошим верным другом. Настолько верным, что, когда три года назад он безумно влюбился в Дейзи, именно ей пришлось выслушивать все его восторги. Он говорил ей, как обожает Дейзи, как счастлив, что та согласилась стать его женой, как он будет предан ей всю жизнь.

Брак Корделла и Дейзи был для нее ужасным ударом, но ничего не изменил в ее отношении к Корделлу. Она продолжала любить его всем сердцем, стараясь лишь как можно глубже прятать свое чувство. И за те три года, что Корделл и Дейзи прожили в Англии, ничего не изменилось. Так уж получилось, что для нее первая любовь оказалась мучительной и безответной.

Она миновала уже третий дом, где, должно быть, давно угомонились дети Торпов, а заботливый отец, Саймон, охранял их сон, пока его жена Эмили находилась в больнице в ожидании очередных родов. За домом Торпов пляж упирался в небольшой лесок. Берег озера порос здесь густым кустарником, а у самого края пляжа возвышался могучий клен, под которым стояла уединенная скамья. Туда она и хотела добраться.

Но не успела она подойти к скамье, как из кустов послышался странный звук. Ей показалось, что там рыдает женщина. Она в недоумении прислушалась. Похоже на голос Дейзи. Но что могло случиться? Она нерешительно двинулась дальше, не зная, что делать. Звуки замолкли. Несколько минут тишину нарушал лишь шелест листвы, и она почти убедила себя, что все это ей померещилось. Но тут всхлипы раздались снова, только это были не рыдания, а низкие, словно задыхающиеся стоны. Она уже хотела позвать Дейзи, как вдруг до нее донесся хриплый мужской голос, и она узнала Саймона, бормотавшего слова, полные страсти. У нее от ужаса перехватило дыхание. Содрогаясь от негодования, она услышала прерывистый от возбуждения шепоток Дейзи, потом снова хриплые гортанные стоны, невнятные мольбы и наконец торжествующий вскрик.

В отчаянной попытке защититься от этих звуков она зажала уши, метнулась в сторону, налетела на ствол клена и рухнула на землю, задыхаясь от слез. Она поняла, что происходило в кустах между Саймоном и Дейзи, и ее переполняли боль и обида, отвращение и смятение, когда она думала о поруганных чувствах Корделла.

Неожиданно резкий гневный голос Корделла вывел ее из оцепенения. Значит, он вернулся! На мгновение она испугалась, что он зовет ее, но потом поняла, что он обращается к тем двоим, что в темноте занимались преступной любовью совсем рядом с ней.

- Торп! - рявкнул Корделл, почти оглушив ее. - Я вижу, что это ты. Выходи!

До нее донесся испуганный женский шепот, невнятный протест Саймона. Затем мимо промелькнула и скрылась в кустах миниатюрная фигурка Дейзи… В воздухе растворился терпкий аромат ее духов. Вслед за тем прозвучал неуверенный, полный паники голос Саймона:

- Вернись, Уна! Подожди!

Немыслимо! Невозможно! Почему Саймон позвал ее? Почему назвал ее имя? У нее не было времени разобраться, потому что тут же раздался яростный окрик Корделла:

- Уна! Выходи сейчас же! Или я вытащу тебя силой!

Она никогда не видела Корделла в таком гневе. Почти не сознавая, что делает, она поднялась, сделала шаг вперед, споткнулась о скамью и рухнула на нее, вскрикнув от боли. Корделл бросился к ней, схватил за плечи, встряхнул и швырнул на скамью. Саймон позади нее тихо выбрался из укрытия и поспешно удалился, ничего не сказав. Но она и не думала о нем. На лице Корделла было написано такое отвращение, такое презрение, что ей показалось, будто она проваливается в бездонную пропасть. У него не было никаких сомнений, что любовью с Саймоном занималась именно она. Дейзи и Саймон подставили ее! Изворотливый, циничный ум Дейзи быстро подсказал ей, как вывернуться. Но Саймон!… Как мог он так поступить?

Впрочем, у нее не было времени на размышления. Хотя сердце ее готово было разорваться от муки, но решение было принято мгновенно: Корделл не должен узнать, чем занимается его любимая жена. Узнай он правду, его боль будет ужасна. Поэтому она молчала, стиснув зубы. Лишь не могла сдержать слез.

- О, не стоит изображать горе, - презрительно бросил ей Корделл. - Избавь меня от слез и марш домой! Завтра я поговорю с тобой! - Он резко повернулся и ушел, не оглянувшись.

Утром бабушка нашла ее, скорчившуюся все на той же скамейке, полуживую от слез отчаяния, но упрямо хранившую молчание. Бабушка в тот же день увезла ее в город, и больше она ни разу не бывала на озере и не видела Корделла.

Воспоминания о той ужасной ночи, ночи предательства, пронеслись в памяти, когда Марселла Харрис спросила внучку, не пора ли им продать дом на озере.

- Продать? - изумленно переспросила Уна и отвернулась от бабушки, чтобы скрыть эмоции, неизменно возвращающиеся с этими воспоминаниями.

Первым ее желанием было тут же согласиться. Да, да! Продать и постараться все забыть, хотя в глубине души Уна знала, что не забудет никогда. Однако она удержала поспешный ответ, вовремя подумав о том, как дорог бабушке этот дом.

- Как же так, бабушка! - воскликнула Уна. - Ведь и эта усадьба, и дом принадлежат нашей семье с незапамятных времен.

Марселла Харрис, опираясь на трость, прошлась по комнате и остановилась у окна. Солнце серебрило ее седые волосы, собранные на затылке в аккуратный пучок. Лицо покрывали глубокие морщины, но голубые глаза были не по возрасту яркими и живыми.

- Это так, - кивнула она, - но ты там не бываешь, а мне не доставляет удовольствия коротать лето в полном одиночестве.

- Невыносимо думать, что дом перейдет в чужие руки, - задумчиво проговорила Уна. - Я действительно не была на озере несколько лет.

Марселла подняла трость и нацепила ее на внучку.