Линда Холл - Соблазн

На этот раз, как только она его оттолкнула, Джас позволил ей вырваться и сесть рядом. Беспрестанно всхлипывая, Блайт повернулась к нему спиной и уставилась туда, где вода сливалась с горизонтом, образуя тонкую линию цвета индиго.

— Жалею я только об одном: что сделал тебе больно, — сказал Джас, — и… испортил то, что ты так долго берегла…

— Да… Ну что ж… Ты никогда не воспринимал меня всерьез, — все еще содрогаясь от недавно пережитого возбуждения, Блайт опустила голову и тупо уставилась в желтый песок, — так зачем же начинать?

— Ты не права, — горячо возразил Джас. — Я относился к тебе очень серьезно, но… всегда знал, что в один прекрасный день ты сбежишь от меня к более искусному любовнику…

— Да что с тобой, в самом деле?! — взорвалась Блайт. — Неужели ты считаешь меня такой дрянью?

— Нет…

— Может, я не в состоянии вникнуть во все твои математические формулы, но если кто-то из нас и скучал, то это ты. Разговаривал со мной и думал: какая же тупица!

— О, ты вовсе не тупица! — возмутился Джас. — Ты умна, у тебя есть сила и целеустремленность, а еще ты поразительно красива. — Не обращая внимания на ее возмущенное сопение, он продолжил: — И я поверить не смел, что ты всерьез заинтересуешься занудой-математиком вроде меня.

— А я тебя полюбила. Полюбила!

Джас нахмурился и, сцепив пальцы в замок, принялся бесцельно их разглядывать.

— Да, ты полюбила. Прости, Блайт, я виноват перед тобой, — проронил он. — Никогда не думал, что мы зайдем так далеко. Я не имел права позволять тебе влюбиться.

— Да, вот именно! Не имел права, раз не мог ответить тем же!

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Ты опять не поняла…

— Ну так объясни по-человечески! Или ты не в состоянии втолковать мне даже такую малость?

Он задрожал, как будто его продувал ледяной ветер, затем неуверенно начал:

— Я никогда не хотел играть на твоих чувствах. Поверь, это было бы нечестно… До тебя я не жил, а существовал, как одинокое, всеми забытое дерево в пустыне. Но, когда ты вошла в мою жизнь, я понял, что находился в кромешной тьме и только теперь в мой мрачный мирок заглянуло солнце и наполнило его долгожданным светом. Кроме тебя только один человек на земле дарил мне это счастье…

— Жена?

Блайт знала точно: потеря этой женщины оставила неизгладимый след в душе Джаса. Как ей только в голову могло прийти, что он решится перечеркнуть прошлое и пустить в свое сердце другую?

— Нет. — Он вздохнул, помолчал и наконец с трудом вымолвил: — Моя дочь.

— Твоя… дочь? — ошеломленно переспросила Блайт.

— Ее звали Корой. — Голос Джаса огрубел и стал хриплым, но он продолжил: — Она была с Шелли, когда пьяный водитель, несшийся навстречу, пересек сплошную полосу и врезался прямо в их машину.

Блайт слушала, раскрыв рот, не в силах вымолвить ни слова.

— Шелли скончалась мгновенно, — сказал Джас и отвернулся, предоставив слушательнице наблюдать свой беспристрастный, словно высеченный из камня, профиль. — Кора умерла несколькими днями позже… у меня на руках. — Он замолчал, набрал в легкие побольше воздуха и уставился немигающим взглядом в океанские дали: — Некоторые пытались меня убедить, что это даже к лучшему.

— Из-за того, что она была сильно покалечена? — встряла Блайт.

— Нет. — Он выждал длинную паузу, затем продолжил. — Кора родилась с болезнью Дауна. Это нас, конечно, шокировало. Но когда я впервые взял ее на руки… этот маленький комочек… мою дочь, мою плоть и кровь, такую крошечную и беззащитную… с той минуты я полюбил ее беззаветно!

Тугое кольцо страха, все эти дни державшее Блайт в плену, начало постепенно ослаблять хватку. Она с облегчением ощутила, что дышит свободнее.

Джас провел ладонью по лицу, задержался на переносице и задумчиво потер ее указательным пальцем. Его голос звучал тихо и монотонно:

— Сначала Шелли не могла себя заставить даже смотреть на девочку, отказывалась кормить. Она все повторяла, что следует немедленно отдать ребенка в приют и попытаться родить нормальных детей, потому что врачи не обнаружили у нас никакой патологии. Но я… я не мог бросить нашу малышку.

— Должно быть, впоследствии твоя жена передумала?

— С нами поговорили, объяснили, какую помощь можно оказать больному ребенку, и я принял решение: мы забрали девочку домой.

— А что Шелли?

— Сначала злилась на себя… Злилась, потому что родила ненормального ребенка. Потом — на меня за то, что не дал ей забыть об этом кошмаре и не хотел других детей. Вообще-то я не собирался тебе об этом рассказывать…

Да мы просто никогда не были так близки, горестно подумала Блайт. Я была милым развлечением, слабой утехой в твоем горе, чем-то второстепенным после любимой работы. Не той, которой ты мог бы открыть свои самые потаенные секреты, не той, с которой можно разделить горечь утраты.

— Продолжай, пожалуйста, — мягко попросила она.

— Ты уверена, что хочешь?..

— Продолжай!

— Шелли стала творить с Корой чудеса, хотя ей пришлось изрядно повозиться. К шести годам девочка уже могла самостоятельно одеваться, следить за собой и от сверстников в умственном развитии отставала лишь на пару лет. Она была… — Он замолчал и откашлялся. — Она была счастливым любвеобильным ребенком с широкой улыбкой. И мы, конечно, любили нашу дочь.

И это еще сильнее сближало вас, подумала Блайт.

— Мне казалось, успехи в воспитании больного ребенка давали Шелли какую-то компенсацию…

— Компенсацию в чем?

— В том, что она ошиблась в выборе мужа.

— Ошиблась? — У Блайт перехватило дыхание. — Будучи замужем за тобой Шелли еще выказывала недовольство?

Он изобразил на лице некое подобие улыбки.

— Возможно, прожив со мной несколько лет, ты тоже была бы сыта по горло моей одержимостью математикой, да и мной самим.

— Неужели у нее хватало наглости тебе об этом прямо говорить? — задохнулась Блайт.

— И не раз. Ты знаешь, я немногословен. Меня воспитали в доме, где детям не разрешалось иметь собственное мнение, а тем более высказывать его вслух. Поэтому я погрузился в мир чисел, а это интересует не очень многих.

— И ты ее любил! — с горечью воскликнула Блайт. Она не понимала, как Шелли могла быть такой жестокой.

Джас сидел неподвижно, словно не расслышав ее слов. Прошло несколько минут.

— Я обожал Шелли. Было невозможно ее не любить. До нашей встречи я не знал, что такое любовь… — Он рассеянно чертил пальцем ноги по песку. — Она была первой, кто признался мне в любви. До этого я не слышал подобных нежных слов ни от кого, даже от родной матери.

Естественно, он жаждал любви! Он был готов броситься к любому, кто ласково посмотрит на него!

— Многие мои однокурсники нашли высокооплачиваемую работу, и Шелли ждала от меня того же. Жизнь преподавателя — чтение лекций, занятия со студентами, проверка домашних заданий, кропотливая работа над каким-нибудь новым проектом — все это казалось моей Шелли смертельно скучным, а значит, скучным был и я… Она общалась с нашими однокурсниками, сделавшими более успешную карьеру, вращающимися в самых престижных кругах. Видит Бог, она заслужила эту яркую жизнь, эту крупицу счастья, которая хоть на миг отвлекала ее от забот о Коре.