Дайана Лайт - Трудный выбор

Ралф Спенсер не тот, кем хотел бы казаться, думала она, возвращаясь из ванной в спальню. Преуспевающий человек, чей облик и умение держаться в обществе определенно скрывали под собой жестокость. Сталь, завернутая в шелк и бархат, так она определила бы характер этого человека. Причем он настолько хорошо владел собой, что его выдержка подчас вызывала у нее внутренний протест. Там, где другой закричал бы, этот господин начинал говорить еще тише.

Она мельком взглянула на Ралфа, одетого в темный костюм и белую рубашку с умело подобранным изысканным галстуком, и вдруг подумала, что было в нем и нечто иное, не только сталь. А вот что именно, ей не вполне удавалось уловить и понять.

Вероника почти осязаемо чувствовала на себе его оценивающий взгляд, а потому ее тело под одеждой буквально покрылась гусиной кожей. И если он хотел выбить ее из колеи, то в этом преуспел. Но она, черт побери, скорее умрет, чем позволит ему заметить свое смятение.

— Так мы идем? — нетерпеливо спросил Ралф и, видя, что Вероника направилась к дверям, последовал за ней.

Они спустились в вестибюль и пошли к выходу. Двое чуждых друг другу людей покинули огромный дом и направились в город поужинать.

Когда мощный автомобиль, направляемый рукой Ралфа, мчался к центру, она подумала, не затеять ли ей любезную беседу. Разве не так поступает настоящая любовница?

— Могу я спросить вас, мистер Спенсер, как складывается обычно ваш день?

Вероника не была уверена, что правильно поступает, пытаясь затеять разговор. Знала только одно: если он захочет, то поддержит разговор, а нет, ну так и пусть. Она может и помолчать.

— А вам, мисс Хеймиш, это и в самом деле интересно?

Она метнула в него быстрый взгляд.

— Я примерно знаю, чем вы занимаетесь. Но хотелось бы знать, из каких мелочей состоит ваш рабочий день.

— Ну, дорогая моя, мне нужно все время быть собранным, изучать текущий ход определенных событий. И всегда стараться хоть на шаг опередить конкурентов.

— Вы ведь человек преуспевающий, не так ли? — сказала она, понимая, что это общее место.

— Да, Вероника, так оно и есть.

Многие из мужчин ее круга просто рассмеялись бы над стремлением человека превзойти всех, а потому и оставались серенькими, никому не известными личностями. Ралф Спенсер — это нечто иное.

— А вы, Вероника? — спросил он. — Я?

— Ну, ваш день, из чего он складывается?

— С чего, как вам кажется, мне начать? С квартирной хозяйки, настоящего исчадия ада? Или с конфликта между двумя ученическими группировками? А может, с того, как втолковать шестнадцатилетним детям, чем одно литературное направление отличается от другого?

— Не сомневаюсь, что все это весьма занимательно, — вежливо проговорил Ралф, подъезжая к автостоянке.

Ну да! Еще бы не занимательно, не без иронии подумала Вероника. Ведь она работала не в привилегированной частной школе. Ее ученики — выходцы из неблагополучных районов, где семьдесят пять процентов родителей не имели постоянной работы, пятьдесят процентов — вообще были безработными, где половина родителей не знала, посещают ли их детки школу, а другая половина даже не интересовалась этим.

Ее работа была вечной битвой, и ее тактикой было уважительное отношение к ученикам и умение внушить этим подросткам, что воспитание и образование необходимы им, чтобы хоть немного подняться над печальными обстоятельствами их жизни.

Ралф припарковал машину, и они прошлись по набережной гавани. Ресторанов здесь было предостаточно, и он повел ее в тот, где, по-видимому, частенько бывал. Метрдотель встретил их весьма радушно и проводил к зарезервированному столику.

Еда и вино были на удивление хороши, и Вероника выбирала внимательно, ела с аппетитом и удовольствием, и одним бокалом восхитительного шардонэ не ограничилась.

— Вы, я вижу, часто здесь бываете.

Ралфа обслуживали просто стремительно, к тому же называли его по имени.

— Да, Вероника, меня вполне можно причислить к завсегдатаям этого заведения. Раз или два в неделю я здесь обязательно появляюсь.

Она откинулась на спинку стула и осторожно спросила:

— Один?

Он встретил ее прямой взгляд и позволил себе проявить нечто вроде иронии.

— Нет, дорогая, не всегда.

Вероника взяла бокал и отпила немного вина.

— Просто мне хотелось бы знать, есть ли среди ваших знакомых женщина, которая огорчилась бы, узнав о нашем... — она запнулась, помолчала, но все же, собравшись с силами, договорила, — о нашем соглашении?

На губах его возникла легкая улыбка.

— Такая женщина есть. Но огорчится ли она? Не думаю. Будет удивлена, пожалуй.

— Значит, мне не грозит стать мишенью для стрел ее ревности?

— Я не могу отвечать за нее. И не считаю себя обязанным что-либо кому-либо объяснять.

Ну, этого он мог и не говорить, это и так ясно.

— Вероника, кофе с десертом будем заказывать?

— Честно говоря, здесь душновато, — сказала она. — Может, лучше выбраться отсюда и немного пройтись. Просто прогуляться по набережной.

И она явственно представила себе свежесть морского воздуха, легким ветерком овевающего разгоряченное лицо.

— И зайти куда-нибудь выпить кофе?

— Да, — сказала она, наблюдая, как он рассчитывается с официантом.

Он встал, предложил ей руку, и они покинули ресторан.

Воздух был прохладен и напоен острым солоноватым запахом моря. Повсюду сияли огни. Светились сотни и сотни окон в высотных зданиях, отелях, жилых строениях, возвышающихся над темными водами залива.

Вокруг ненавязчиво звучала музыка, и жизнь пульсировала с переменным ритмом. Множество людей разных культур выказывали поверхностное знание итальянского, греческого, японского и корейского языков, и одеяния их весьма отличались от утонченных вечерних нарядов ресторанной публики.

Здесь были магазины, цветочные лавки, а надо всем этим темное, цвета индиго [8] Сине-фиолетовый цвет. , небо, усеянное яркими звездами.

Взглянув на свою спутницу, Ралф заметил, что шелковый шарфик, которым были повязаны ее волосы, начинает сползать, и, не спросив разрешения, развязал и снял его.

Вероника, видя протянутую к ней руку, оцепенела и была не в силах слова вымолвить, пока его пальцы развязывали узел. Освобожденные пепельно-белокурые волосы каскадом упали ей на плечи, и она тотчас отвела их назад, заведя пряди за уши.

Ралф представил, как он погружает пальцы в эту струящуюся шелковистую массу, сжимает густые пряди в кулак и, запрокинув ей голову, жадно целует в губы.

Но он подавил свое желание и просто смотрел на свою спутницу, готовый потворствовать ей весь остаток вечера.

Они бродили почти целый час, затем возвратились на прежнее место и уселись за столик уличного кафе, где выпили по чашечке особенно ароматного на свежем воздухе кофе.