Стелла Бэгуэлл - Прежде, чем вернется прошлое

— Но Кеннет…

— Не был тебе родственной душой, — закончила за нее Роуз.

Эмили открыла рот для дальнейших протестов, но вскоре в смирении опустила плечи.

— Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя более виноватой, чем сейчас?

Роуз поставила кружку Эмили на стол и взяла руки падчерицы в свои.

— Ну вот, мы подошли к тому, о чем я хотела поговорить с тобой.

Эмили беспомощно посмотрела на нее.

— На протяжении многих лет ты тянешь за собой шлейф вины. Пора отбросить его.

— Вины? Я не…

Покачав головой, Роуз улыбнулась.

— Эмили, помнишь то время, когда мы с твоим отцом впервые встретились? Тебе было тринадцать, и ты с настороженностью относилась ко мне до тех пор, пока не узнала, что я, как и ты, лишилась своей матери.

Эмили кивнула.

— Это было двадцать три года назад, но я помню все, словно это было вчера.

Они с отцом перебрались сюда с востока Техаса, когда ей было семь и она только-только потеряла свою родную мать.

— Тогда ты сказала, что мы родственные души, — продолжала Роуз. — Думаю, мы ими и остались. Поэтому я знаю, что ты чувствуешь. Ты всегда считала, что разочаровала Кеннета, что ты недостаточно любила его, что по твоей вине у вас не было детей. А теперь, подозреваю, ты винишь себя в его смерти.

— Как сказал Купер, я не должна была позволять ему садиться на ту лошадь. Но я… — пробормотала Эмили, — я не желала быть для Кеннета нянькой. Я не могла следить за ним каждую минуту, словно он малое дитя.

Роуз похлопала Эмили по руке и заняла свое место за столом.

— Вот теперь ты говоришь, как разумная женщина.

— Не знаю, разумная я или нет, но я не позволю Куперу унижать меня ни по поводу смерти Кеннета, ни по какому другому поводу.

На лице Роуз вновь появилось задумчивое выражение.

— Ты знаешь, лично мне Купер всегда нравился. Просто я не одобряла то, как он относился к тебе. Он изменился?

— Ни капли. И я мечтаю, чтобы он уехал, мечтаю никогда больше не видеть его, — мрачно ответила Эмили.

— А мне, наоборот, кажется, что он должен остаться. Такого пыла я не видела у тебя уже много лет.

Эмили горько усмехнулась.

— Ты видишь не пыл, а ярость.

— Что бы это ни было, смотреть приятнее, чем на твой опущенный до колен подбородок.

— Мам, я все больше убеждаюсь, что мне надо почаще навещать тебя. Ты так изменилась!

С понимающей улыбкой Роуз встала из-за стола проверить булочки.

— Может быть, ты только начинаешь видеть то, чего раньше не замечала.

— Не знаю, зачем отец купил тебе лошадь, — сказал Купер, наблюдая, как Эмили поглаживает морду новичка. — Другие вещи тебе гораздо нужнее.

Эмили обернулась.

— Может быть, отец предпочел подарить мне то, что я полюблю, а не то, что мне нужно?

Купер сдвинул серую шляпу на затылок и прислонился к верхней перекладине изгороди.

— Похоже, все изменилось здесь гораздо меньше, чем мне показалось вначале.

Эмили отошла от лошади и направилась в сторону Купера. Стоял теплый, солнечный день, один из тех немногих, которые предшествуют окончательному наступлению зимы Небо было лазурно-ясным, а в воздухе витал свежий горьковатый аромат шалфея и можжевельника. Это был день, которым стоило наслаждаться, и она наслаждалась. Несмотря на Купера Данна.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась она, заметив, что он тоже снял куртку и до локтей закатал рукава джинсовой рубашки.

— Что твой отец по-прежнему балует тебя.

Эмили решила не обращать внимания на его слова. Не стоило портить себе день.

— Его право.

— Возможно. Но это наводит меня на размышления, почему он не вмешался и не помог тебе с ранчо раньше.

— Мой отец никогда не считал возможным давать мне подачки. Дело даже не в том, что я не приняла бы. После моего замужества он не встревал в мои дела. Если я обращусь к нему за помощью, то он с радостью поможет. Но выплыть или утонуть — это решать мне самой.

Учитывая нынешнее состояние ранчо, Купер счел такое бахвальство излишним. Если бы он не приехал, как бы она подняла здесь все? Не похоже, что она ожидала финансовой помощи от родителей.

— У Кеннета была страховка?

Она нахмурилась.

— Да, а что?

— Любопытствую, — ответил он, надвигая шляпу на лоб.

— Не беспокойся, я вложу все деньги в ранчо. Я не собиралась промотать их на модную одежду и украшения, — сухо отрезала она.

— Я бы предпочел, чтобы ты потратила их на себя, — убежденно сказал Купер.

Эмили смерила его взглядом, полным сомнения.

— Естественно.

Ее сарказм уязвил его.

— Ты считаешь меня настолько эгоистичным?

Десять лет назад она считала его самым эгоистичным человеком на свете. Как только доктор сказал, что Купер окончательно поправился, он начал собирать вещи.

Он, правда, пытался сказать, что уезжает ради нее, что вернется с деньгами, большими деньгами, что у них появится возможность купить собственное ранчо. Но Эмили заявила, что не хочет ни денег, ни собственного ранчо. Единственное, чего она хотела и в чем нуждалась, это в том, чтобы они всегда были вместе. Но он не слушал ее и уехал, несмотря на все ее мольбы. Эгоист? Это слово даже наполовину не отражает того, что она тогда о нем думала.

— Я отказываюсь отвечать, поскольку ты можешь неверно истолковать мои слова.

Купер нахмурился.

— Что бы ты обо мне ни думала, мне не нужны деньги Кеннета. Я даже не думал, что мне нужна часть ранчо… пока не увидел его вновь.

— Этому я как раз верю.

— И тебе кажется странным, что я никогда не заявлял своих прав на половину «Алмазного»? — уточнил он.

Выражение его лица смягчилось, Эмили с трудом выдержала его теплый взгляд. Она кивнула.

— Не представляю, чтобы ты мог мечтать о каком-то ином ранчо. Ведь ты здесь родился.

— Я вообще не должен был рождаться, — сухо ответил он. — Из-за меня умерла моя мать.

Эмили ненавидела, когда он начинал говорить такие ужасные вещи. Может, Купера и должна мучить совесть за то, что он разбил ей сердце, но уж в смерти матери он не виноват.

— Ты не можешь винить себя в этом.

Купер отвел глаза. Он смотрел вдаль на бесплодные холмы и голые горы на горизонте.

— Мой отец считал иначе.

— В своем завещании он же оставил тебе половину ранчо!

— Да, но ясно дал понять, кто, по его мнению, должен управлять им. Это место всегда принадлежало кому-то, но не мне. Мужчина должен иметь что-то свое, Эмили. Именно поэтому я уехал. Может быть, ты простишь тот мой отъезд?

Приехав около полутора недель назад, Купер еще ни разу не заговаривал о том периоде их жизни.

— О, я прекрасно понимаю, почему ты уехал, Купер.

Сарказм в ее голосе подсказал ему, что она не услышала ни единого его слова. Ни тогда, ни сейчас.

Но это даже к лучшему, подумал он, отстраняясь от забора. Та часть их жизни безвозвратно прошла. Он должен видеть в ней просто невестку, не более.