Энн Макалистер - Однажды приедет принц...

— Веские причины?

Она медленно кивнула.

— Но не любовь? — По его тону можно было понять, что он не верит в существование этого чувства.

Но Анни верила!

— Возможно, со временем она придет, — с надеждой сказала она. — Может, я слишком мало его знаю. Он значительно старше меня. Вдовец. Его первая жена умерла. Он… он очень любил ее.

— Час от часу не легче, — мрачно заметил Деметриос.

— Это вторая причина, почему я обратилась к тебе с таким предложением. Я просто думала, если проведу эту ночь… с тобой… если он никогда не полюбит меня, если это всегда будет всего лишь сделка, по крайней мере, у меня… будет эта ночь. Всего одна ночь. Никаких условий. Никаких обязательств. Я не думала о чем-то большем, — добавила Анни.

Повисла тишина.

Секунды. Минуты. Не бесконечность, но очень похоже. Миллионы лет унижения. Волшебная ночь по ее вине превратилась в самую кошмарную ночь за всю ее жизнь.

С улицы доносились приглушенные звуки проезжающих машин, в самой комнате тикали богато украшенные, покрытые медью эбеновые часы эпохи империи Наполеона Бонапарта, которые принадлежали тетушке Изабелле.

Наконец Деметриос глубоко вздохнул.

— Хорошо, Анни Чемион, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Давай займемся этим.

Она пристально посмотрела на него. На его протянутую руку. Затем ее взгляд скользнул с его руки на широкую грудь, на покрытый щетиной подбородок, на его чувственный рот, незабываемую ямочку на щеке, эти изумительные зеленые глаза, такие темные и спокойные. Она сглотнула.

— Если только ты не передумала. — Деметриос выжидательно посмотрел на нее.

Она понимала: он ждет, что она изменит свое решение.

Но она не изменила.

Когда она скользнула в его объятия, Деметриос испытал потрясение, похожее на блаженство, которое испытываешь при погружении в воду после палящего дневного зноя.

Это было какое-то целомудренное, настоящее и прекрасное чувство. Его тело снова проснулось при взгляде на поднятое кверху лицо Анни, когда она тянулась к нему за поцелуем. Он взял то, что она предложила. Поначалу мягко. С осторожностью, которая напомнила ему его первые юношеские неумелые поцелуи. Как будто он забыл, как это делается.

Но Деметриос не забыл. Просто он был настолько выжжен Лиссой, что научился приравнивать поцелуи к предательству.

Но это была не Лисса. Эти губы совсем неопытные. Они такие же неуверенные, как его собственные. Только более нерешительные. Бесконечно нежные. Сладкие…

Деметриос опьянел от сладости ее губ. Он не торопился, впитывал эти ощущения, вспоминая, как это — целовать с надеждой, радостью, с чем-то очень похожим на невинность и чистоту.

Этой ночью они дарили друг другу переживание того, кем оба были раньше, — со своими мечтами, идеалами, надеждами…

У него больше не было надежд, подобных этим. Лисса разбила их в пух и прах. Но прямо сейчас, целуя Анни, Деметриос опять чувствовал себя юным, полным надежд, осознающим свои возможности.

Это было сильное пьянящее чувство, так почему бы не насладиться им?

Почему бы не отпраздновать эту ночь простого, не ограниченного условностями удовольствия с женщиной, которая пахла яблочным пирогом и солнечным светом, цитрусами и красным вином и еще чем-то хмельным и слегка острым — запах, который Деметриос никогда раньше не встречал?

Его поцелуй стал более глубоким. Деметриос хотел постигнуть, завладеть тем, что так манило его. Он прикоснулся языком к ее языку и через секунду почувствовал, как она ответила тем же. От этого прикосновения все его тело напряглось. Оно точно знало, чего хочет.

Оно желало Анни.

Деметриос намеревался отнести ее в постель, но его тело требовало завладеть ею прямо здесь и прямо сейчас.

Он поддался бы искушению, если бы это была случайная связь, роман на одну ночь. Но то, чему они предавались, отличалось от простого удовлетворения похоти, от быстрого и ни к чему не обязывающего секса.

Деметриос глубоко вздохнул и приказал себе не торопиться. Он медленно провел руками по ее рукам и спине и притянул ее к себе.

Она была сама женственность, нежность и мягкость. Но она столько всего надела на себя! Он едва мог припомнить, чтобы хоть какая-то из соблазненных им женщин была так одета. Ради всего святого, она все еще в своем пиджаке!

Конечно же на самом деле это не он ее соблазняет. Он просто наслаждается тем, что ему предложили, и в обмен доставляет ей удовольствие, чтобы у нее остались хорошие воспоминания.

Сначала он расстегнул пиджак, не торопясь стянул его с ее плеч, высвободив ее руки, и отбросил в сторону. Его пальцы забрались под шелковую блузку и коснулись ее еще более шелковистого тела. Он покрывал поцелуями ее лицо и шею, кончиками пальцев прикоснулся к соскам и улыбнулся оттого, как у нее перехватило дыхание, а ее пальчики вонзились ему в спину.

Деметриос посмотрел на ее полуоткрытые губы и прижался к ним. На этот раз Анни первая своим язычком проникла в его рот, пробуя его на вкус и дразня. Его тело не замедлило откликнуться. Меньше всего Деметриосу хотелось сдерживать себя. Он готов был сорвать с нее одежду и войти в нее быстро и яростно. Ему хотелось большего, чем просто целовать ее. Он сходил с ума от желания.

— У тебя есть тут где-нибудь поблизости кровать, Анни Чемион? — прошептал он, касаясь ее губами.

Она улыбнулась и взяла его за руку:

— Сюда.

Будучи принцессой, Анни ни разу не сравнивала себя с Золушкой.

Понятное дело почему: Золушка не была принцессой от рождения. Она стала ею, когда пошла на риск и осмелилась сделать то, чего от нее никак не ждали. И сделала она это ради одной-единственной волшебной ночи.

Здесь они были абсолютно схожи.

Анни тоже хотела провести одну прекрасную ночь, которую она будет помнить вечно. Эта ночь поможет ей вынести все — не бесконечную рутину, как у Золушки до встречи с принцем, и даже не бесконечную череду королевских обязанностей, как у нее самой, но лишенное страсти и любви замужество.

Она подумала, что существует крошечный шанс, что Джерард полюбит ее так, как любил Офелию. Но, допуская подобную возможность, Анни понимала, что этого никогда не произойдет.

Если бы Джерард хотел пустить ее в свое сердце, он бы уже давно сделал это. У него были для этого годы. Так же, как и у нее. Нет, это никогда не случится!

Но Джерард, по крайней мере, познал любовь. Анни — нет.

И она хотела этого. Хотя бы один раз. Всего лишь один раз. Она не просила о чем-то вечном. Ей нужна всего лишь одна ночь — с Деметриосом Савасом. Конечно, это будет совсем не похоже на глубокую связующую любовь Джерарда и Офелии. Ведь помимо интересной беседы и ужина, ее с Деметриосом ничего не связывало.

Но у нее было воспоминание о нем, которое воскресло благодаря их сегодняшней встрече. Весь вечер ее не покидало головокружительное чувство, знакомое с юности, что нет ничего невозможного.