Марсия Иваник - О, мой ангел…

— До свидания, Надя. Теперь я кое-что узнал о твоей семье, а встреча с тобой доставила мне большое удовольствие. — Он легонько провел ладонью по запястью девушки и сквозь нежную кожу почувствовал, как сильно бьется ее сердце.

— Ты собираешься жаловаться на них?

Оуэн подумал, что частота ее пульса вызвана волнением за семью. Но так ли это?

— Ты считаешь, следует? — Его пожатие стало крепче, а глаза впились в лицо.

— На это я не могу ничего ответить.

Он взглянул на мужчин у загона. Лица у них были суровы.

— Пожалуй, тебе лучше предупредить своих теток, чтобы они больше не выискивали в Кроу Хеде доверчивых старух.

— Тут уж я преподам им такой урок, который навсегда застрянет у них в ушах.

— А также внуши, пожалуйста, мужской половине, что не стоит вешать своих соседей.

— Будь спокоен. Скорее я сама повешусь, чем допущу снова нечто подобное.

Надя говорила с искренней убежденностью. Маленькая и хрупкая, она тем не менее с успехом тащила на своих плечах груз семейных проблем. Оуэн отпустил руку девушки и нежно коснулся ее лба, чтобы хоть немного развеять озабоченность Нади. Ради этого он готов был на большее — даже обнять ее.

— Похоже, у меня нет намерения заезжать к шерифу.

Надя облегченно вздохнула.

— Спасибо, мистер Перес… Ой, Оуэн.

Чего бы он только ни сделал, лишь бы успокоить, утешить ее: обнял бы, приласкал и не отделался бы одним поцелуем, не маячь здесь эти родственнички с мрачными физиономиями.

— Постарайся, Надя, чтоб у них не было неприятностей, — сказал он на прощанье и зашагал к машине.

Надя оперлась на перила крыльца и задумчиво посмотрела ему вслед. Ей всегда казалось, что джинсы придают мужчине сексуальный вид, но Оуэн в своих серых брюках, плотно обтягивавших зад, будил мысли, от которых становилось жарко. Надя невольно зарделась.

С тех пор как она в последний раз наслаждалась ласками любовника, прошло уже много лет. До сегодняшнего дня Наде не верилось, что такое когда-нибудь повторится, но после встречи с Оуэном седьмое чувство подсказало ей: еще не все кончено. Этот человек так волновал, что она даже испугалась. С какой стати после стольких лет воздержания ее гормоны вдруг разыгрались? Ведь между ними дистанция ох какая длинная. Оуэн принадлежал к высшему городскому обществу, он — настоящий джентльмен-южанин, воспитанный и галантный. А Надя? К тому же вела она себя с ним как последняя дура. С тяжелым сердцем Надя оторвалась от перил и вошла в дом. Почему нас всегда так тянет к тому, что недоступно?

Оуэн аккуратно закрыл папку с бумагами, после того как прочел ее содержимое дважды. Теперь он понял смысл займа, предоставленного Наде Биллом Мейерсом. Она не только выплатила уже две трети стоимости ранчо, но и заключила контракт с одной из аудиофирм на запись своей пластинки, что могло принести ей изрядный капитал. Похоже, Надя Кондратович была способна завоевать популярность у американцев.

Час назад он встретился с Биллом, который запирал контору, торопясь к обеду. Тем не менее Билл предложил Оуэну зайти и выяснить все интересующие его вопросы. Но Оуэн просил старого приятеля не терять времени, заверив, что у него нет к нему ничего важного. Вот уже несколько лет мистер Прескотт не вмешивался в дела ипотечного банка, перепоручая все управляющему. Только в тех случаях, когда они касались его лично, он беспокоил Билла Мейерса. Оуэн любил свою работу и с утра до вечера сидел у себя в кабинете, занимаясь проектированием зданий, оформлением интерьеров, а также делами собственной строительной компании.

Досконально изучив документы о ранчо Кондратовичей, которыми его снабдил Мейерс, Оуэн развалился в кресле и вытянул на столе ноги. Через окно офиса было хорошо видна городская площадь. Заходящее солнце освещало бронзовый монумент, изображавший Джереми Прескотта — его великого прапрадеда. Старый генерал, будь он жив, был бы расстроен, узнав, чем сейчас занят его праправнук. Истинный джентльмен-южанин никогда бы не позволил себе копаться в личной жизни молодой женщины.

Оуэн заложил руки за голову и потянулся. И все же генерал понял бы меня, подумал он. После Гражданской войны сам Джереми плюнул на все условности и женился на девушке, в жилах которой текла добрая половина крови индейцев племени чероки. Звали ее Утренние Глаза.

Оуэн еще раз посмотрел на коричневую папку, лежавшую на столе. Надя по-прежнему оставалась для него женщиной, окутанной тайной. Почему она уехала из Нью-Йорка, где неплохо зарабатывала, выступая в ночных клубах? Почему предпочла переселиться в их маленький городок? Ближайший ночной клуб располагался от Кроу Хеда в тридцати с лишком милях — в Эшвилле. По контракту, который истекал к концу нынешнего года, Надя должна была записать большой диск — детские песенки под общим названием «Животные под кроватью» — да к тому же исполнить их на шести языках. Времени оставалось не так много, а это значит, что Наде придется изо всех сил напрягать горло, не жалея голосовых связок.

Оуэн нехотя поднялся и засунул папку в ящик стола. Ответы на некоторые вопросы он получил, оставалось выяснить самую малость. Он взглянул на часы и поторопился запереть офис. Нужно было спешить. Тетушка Верна ждет его на игру в бридж, и целый вечер ему придется провести дома в окружении кузин и их приятельниц. У Оуэна иногда возникала мысль, что Клуб-Тетушки-Верны-По-Четвергам, как он его называл, был тщательно продуманной затеей сосватать ему какую-нибудь из местных девиц.

Надя с недоумением посмотрела на тетку Софию и покачала головой. Она хотела совсем иначе провести субботний день. Планы у нее были грандиозные. И вот теперь, пожалуйста.

— Оставь ты свое гадание на чае, — недовольно произнесла Надя.

София подвинула к племяннице старинную чашку.

— Нет, ты должна.

Эта чашка была фамильной ценностью, и София очень ею дорожила. Она совершила весь путь от аэропорта в Европе до Америки, ни на миг не выпуская чашку из рук.

— У твоей матери прошлой ночью опять был вещий сон.

— У мамы всегда сны вещие.

— Видение уже шестой раз повторяется, — сказала София, еще ближе подвигая чашку к Надиной руке. — Ну-ка, выпей все.

Надя осторожно прикоснулась к чашке и блюдцу. Еще очень давно София научилась гадать по чайному листу. Однажды она предсказала, что семья вскоре совершит далекое путешествие. Надя тогда решила, что все они уедут из России и переселятся либо в Германию, либо в Польшу, либо в какую-нибудь другую страну Восточной Европы.

Кто бы мог подумать тогда, шесть лет назад, что всем им предстоит обосноваться в Америке?

— Мать сердцем чувствует, что сон касается тебя. Ей страшно за свое старшее дитя.