Памела Бэрфорд - Борьба без проигравших

— Зачем ты выслеживал меня в театре?

— Мне надо было узнать, что удерживает тебя вдали от меня.

— Ты что, выслеживал врага?

— Ну, что-то вроде этого. И… я подумал, тогда я вырвал тебя из твоего мира. — Он взъерошил влажные от снега волосы. — Ты уже достаточно хорошо знакома с моим миром. Он не похож на твой…

Ему показалось, что Элизабет немного оттаяла. Ему не терпелось обнять ее, но какой-то голос подсказывал ему, что не надо торопиться. Раздалось громкое мяуканье, и в комнате появился молодой кот. Он шел через гостиную с явным намерением представиться Элизабет.

Она опустилась на колени, сняла с плеча сумку, стянула перчатки и протянула руку, чтобы погладить его. Ее глаза сияли.

— Булвинкл? — Она взяла его на руки. — Это Булвинкл! Он стал такой большой.

Хвост Булвинкля неприязненно задергался, и Элизабет отпустила его. Но он остался рядом, обнюхал ее ноги и стал тереться о них. Она любила этого котенка больше остальных котят, которых принесла Наташа.

Как не стыдно Калебу призывать на помощь бессловесное животное, чтобы умаслить ее? Он криво улыбнулся. Но кто ж честен на войне и в любви? По взгляду Элизабет, брошенному в его сторону, Калеб понял, что от нее не укрылась Булвинклева стратегия капитана Трента.

— Пойдем со мной, — сказал Калеб. — Я хочу показать тебе двор.

Он помог ей подняться, а Булвинкл направился к спальному мешку и улегся на нем.

— Мы можем посмотреть на звезды. Помнишь, как мы смотрели на звезды в мой телескоп?

— Звезды? Калеб, ведь снег идет. Кроме того, это же огромный, блещущий огнями Нью-Йорк. Мы и в ясную ночь их вряд ли увидели бы.

Калеб отпер дверь черного хода, и она вышла вслед за ним на улицу. У нее перехватило дыхание.

— Как красиво!

Снежинки кружились и медленно падали на землю. Двор был по-городскому мал, но красиво расположен. Он был окружен высокой кирпичной стеной и изгородью из виноградных кустов, которые летом покроются большими зелеными листьями и ароматными ягодами. Калеб шел вслед за Элизабет, и снег поскрипывал под ногами на замерзшей траве.

— Я купил этот дом у одного из моих клиентов. Он уезжал из города, и ему надо было срочно продать его. Не могу сказать, что он достался мне за гроши, но, поскольку парню не нужно было обращаться к маклеру, нам удалось уменьшить расходы. На следующей неделе я привезу свои вещи.

Элизабет удивленно посмотрела на него.

— Ты хочешь обосноваться здесь? Мне казалось, тебе нравилось вести свои дела из поместья у черта на куличках.

Калеб пожал плечами.

— Это я улажу. Я люблю город. А ты ведь не сможешь продолжать свою карьеру, если будешь жить в нескольких сотнях миль от Бродвея. Восьмичасовые поездки на поезде тебя быстро измотают.

Элизабет пропустила его заявление мимо ушей.

Калеб принял это за добрый знак и поспешил продолжить:

— Поскольку я купил этот дом, ты сама сможешь выбрать обстановку. Я на все согласен, кроме ситца в цветочек. Я не очень люблю ситец в цветочек.

— А что ты собираешься сделать с тем домом?

— Я сохраню его. Это будет наш загородный дом. Нужно же нам где-то любоваться звездами. Тебе приятно будет узнать, что я снял с забора проволоку. Теперь он больше похож на загородный дом и меньше на больницу.

Элизабет остановилась у дальней стены двора, разглядывая скамейку с чугунным орнаментом. Подойдя, она начала лениво смахивать снежинки с резной спинки, а потом прислонилась к скамейке спиной и подняла лицо к небу. В темноте Калеб мог видеть лишь, как снежинки падают ей на ресницы, и ему хотелось слизнуть их.

— А что поделывает наш дорогой фальшивомонетчик? Как он там? — спросила Элизабет.

— Похоже, Лу поссорился со своими адвокатами.

— Опять?! Он что, собирается отказаться и от этих?

— Похоже на то. Бедняга просто не может понять, почему все так его ненавидят.

Элизабет лукаво усмехнулась:

— Такого очаровательного мужчину!

Калеб сказал:

— Когда Лу схватил тебя… когда он говорил, что сделал с Дэвидом и что собирается сделать с тобой… — Калеб затряс головой, пытаясь справиться с приливом злобы. — Я никогда не чувствовал такой ярости, Элизабет. Никогда. Я собрал всю свою волю, чтобы не броситься на него. Если бы он не держал тебя на мушке…

Она смотрела в сторону.

— Я не знала, что Дэвид рассказывал ему обо мне. Но, по крайней мере, Лу подтвердил мои слова.

— Элизабет. — Калеб протянул руку и повернул ее лицо к себе, чтобы она смотрела ему в глаза. — Мне вовсе не нужно было слушать эту полоумную скотину. Разве ты не знаешь, что я тебе давно уже поверил?

Он почувствовал, как у нее задрожал подбородок, и ласково погладил ее по щеке.

— Мне кажется, я никогда не смогу тебя в этом убедить — после всего, что я с тобой натворил.

Элизабет положила свою руку поверх руки Калеба.

— Ты слышал, Лу рассказывал, как он обработал Дэвида и до чего его довел? Ты продолжаешь винить себя за то, что не вмешался? Что не распорядился жизнью брата по-своему?

— Нет. И это было тяжелее всего — освободиться от чувства вины. Дэвид был взрослым человеком и мог сам принимать решения.

— Но он все равно был твоим младшим братцем, — прошептала Элизабет, целуя его ладонь.

Калеб почувствовал, как у него перехватило горло. Она поняла.

— Послушай, как бы то ни было… моя мать была очень больна. Было просто подло говорить, что ты виновата и в ее смерти. Я не виню тебя за то, что ты не можешь простить меня.

— Так ты об этом думаешь? Ты думаешь, что я не хотела встречаться с тобой, потому что не могла простить тебя?

— Я сказал, что я все для тебя сделаю, и сделаю это.

Элизабет кивнула головой в сторону его нового дома:

— Что-нибудь вроде этого?

— Нет, черт побери! Элизабет… — Голос его сорвался, и он замолчал.

— Ну, ты должен признать, это выглядит как… — Элизабет пожала плечами.

— Я не должен ничего признавать, черт побери! Наплевать мне, как это выглядит!

— Не кричи на меня!

Калеб стиснул зубы.

— И прекрати рычать.

— Я не рычу. Ты еще узнаешь, как я рычу.

Элизабет улыбнулась. Она протянула пальчик и провела им по горлу Калеба. Он не мог отвести взгляд от ее бездонных карих глаз.

— Все идет прямо отсюда. Я чувствую вибрацию. Мне кажется, ты об этом даже не подозреваешь, — прошептала Элизабет.

Он схватил ее за запястье и почувствовал, как кадык затрепетал у нее под рукой.

— Элизабет, я ждал тебя целых три месяца. Не начинай того, чего не хочешь закончить.

Она выдержала его взгляд.

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто все дело в моем прощении. Я тебя давно простила.

Его сердце болезненно сжалось, и он приложил ее ладонь к своей груди, словно желая успокоить его.

— Если бы я раньше знал об этом!