Рут Дейл - Лабиринты любви

Рита начала перечислять дни и время, но Кит трудно было сосредоточить на этом внимание. Она все еще была слишком возбуждена — во-первых, потому, что ее выбрали на главную роль, во-вторых, из-за Буна.

Казалось, он ничуть не был оскорблен тем, как закончился их разговор с Ритой. Он с явным интересом сидел и слушал, что рассказывала Рита исполнителям, лишь легкая тень улыбки кривила его губы.

И все же он отклонил возможность сыграть Шерифа, его поступок ни на что не похож! Кит вздрогнула от полного непонимания его поведения и попыталась сосредоточиться на Ритином инструктаже.

Ранним утром следующего дня Бун уехал в Сан-Антонио, не сказав о причине отъезда. Кит вполне устраивала перспектива побыть вдвоем с Томасом Т.

Старик находился в раздраженном состоянии, жаловался на шину, поэтому она не заговаривала с ним о Днях Шоудауна до тех пор, пока они не приступили к пудингу из тапиоки [2] Тапиока — крупа из крахмала, получаемого из клубней тропического растения маниока. .

Он внимательно слушал, как Кит рассказывала ему о том, что ее, выбрали на роль Розы.

— А потом Рита пыталась уговорить Буна сыграть Шерифа, но он категорически отверг ее предложение. — Она проговорила это осуждающим тоном. — Кажется, у него есть некоторые сомнения в достоверности этой легенды.

— Чистый вздор! — фыркнул Томас Т… Кит нахмурилась.

— Отношение Буна?

— Нет. Это представление, которое тут ставят каждый год.

Кит тяжело опустилась на стул, чувствуя себя как спущенный баллон.

— Что ты говоришь? — простонала она. — Я никогда раньше не слышала от тебя ничего подобного. Если мы делаем все это неверно, то почему ты молчал так долго?

— Потому, что и я сначала не знал. Возможно, подозревал: что-то не то, но точно не знал.

— А теперь знаешь?

Он украдкой внимательно посмотрел на нее.

— Это волнует тебя? Лично тебя?

Кит попыталась изобразить фальшивую улыбку.

— Нет. Да. Это просто… мне повезло, мне выпала большая честь в жизни, и все это может разрушиться прежде, чем я смогу насладиться сполна радостью.

Он потрепал ее по руке и улыбнулся.

— Я не буду одним из тех, кто все разрушит. Я думаю, что, если эта легенда и не точно соответствует истине, кому это принесет вред?

Она продолжила:

— Однако у меня разгорелось любопытство. Ты не будешь возражать, если я посмотрю старые вещи, которые лежат на чердаке?

После некоторого колебания старик утвердительно кивнул.

— Пожалуйста. Только не вини меня, если обнаружишь что-нибудь, о чем раньше не знала.

— Обещаю, не буду. — Она поднялась, чтобы забрать поднос. — Осталось две порции пудинга, хочешь еще одну?

Томас Т. облизал губы.

— Премного благодарен! Еще одна порция этого противного пудинга — это как раз то, чего мне недостает.

Кит принесла ему десерт, а затем помогла сесть на стул, чтобы Томас Т. немного посидел. Потом снова уложила его в кровать и почитала одну из любимых книг старика.

Несколько часов спустя Кит, поднявшись по лестнице, открыла дверь на чердак. У нее перехватило дыхание: солнечный свет таинственно струился с двух сторон через слуховые оконца, освещая помещение, каждый дюйм пространства которого был заставлен коробками, старой мебелью и массой прочих старых вещей.

И вот Кит стояла здесь, ошеломленная открывшимся ее глазам богатством. Перед ней была сама история, личная семейная история целого рода. Приступ горячей, удушливой зависти поднялся в ее груди. Она закрыла глаза и издала глубокий порывистый вздох.

Поколения Таггартов сменяли одно другое, и сейчас, здесь можно было проследить непрерывную линию их семьи вплоть до возникновения штата Техас, и даже раньше.

Подойдя к старому буфету из орехового дерева, заставленному разными коробками, Кит открыла дверцу и заглянула внутрь. Первое, что она обнаружила, был кусочек ткани с незаконченной ручной вышивкой гарусом.

Кончиками пальцев она осторожно прикоснулась к выцветшим вышитым буквам: «Не забывай меня». Один уголок ткани украшала маленькая розочка.

У Кит зародилось дикое предчувствие, от которого даже зашевелились волосы на затылке, — она могла бы поклясться, что это была вышивка Розы Таггарт! Она физически ощутила какую-то энергию, передающуюся кончикам ее пальцев, сердце ее учащенно забилось.

Быстро положив вышивку на место, она взяла следующую вещь — пожелтевший от времени кружевной носовой платочек. Она рассмотрела его и заметила в углу инициалы «Д.Л.». Может, он принадлежал Диане, бабушке Томаса Т.? Как была ее девичья фамилия?

Слишком много, слишком много всего, что можно было посмотреть, потрогать, изучить! Кит беспомощно огляделась вокруг. Находясь здесь, она ощущала благоговейный трепет. Больше всего ей хотелось, чтобы это были реликвии ее семьи.

Но ее собственные воспоминания, по крайней мере, воспоминания ранних лет, были совершенно другими…

Мать Кит всегда говорила ей, что она родилась в Голливуде. Когда девочке было лет десять или одиннадцать, она наконец посмотрела свое свидетельство о рождении и узнала, что родом она из Салинаса.

Когда она спросила у матери об этом несоответствии, та улыбнулась и, потрепав дочь по щеке, с мягким укором в голосе произнесла:

— Но разве не лучше, чтобы ты родилась в Голливуде?

Это был не единственный удар, который Кит испытала после знакомства со своим свидетельством о рождении. Она думала, что ее отца зовут Джок Маккри — так всегда говорила ей ее мать, хотя он исчез до того, как Кит появилась на свет. В свидетельстве она увидела совсем незнакомую ей фамилию, ее это ужасно потрясло.

Но она никогда не говорила с матерью об этом, ограничившись лишь вопросом о Голливуде. А когда стала постарше, то поняла, что, возможно, и Джон Доу, вписанный в ее свидетельство о рождении, тоже не был ее отцом. Она к тому времени училась в колледже, и у нее было множество других проблем, да и мама уже умерла.

Кит выросла в Южной Калифорнии среди пальм, солнца и чужих людей. Ее мать была актрисой, ищущей свой счастливый случай. Пока она его искала, приходилось подрабатывать там, где удавалось устроиться, — самой любимой была работа продавщицы косметических товаров, потому что мать Кит была хорошенькой женщиной.

В детстве Кит была независимой девочкой — так говорили ее мать и тетушка Джун, да и она сама себя помнила такой. Она рано обнаружила, что ее рыжие волосы являлись своего рода лицензией на эксцентричность. «Ее характер, конечно, соответствует ее волосам!» — это замечание она слышала довольно часто.

Тем, кто выказывал ей доброту, она отдавала свое сердце. Ее мать была очень доброй; если она иногда уезжала на съемки фильма, то возвращалась всегда с подарком для дочери. Но не это было важно для Кит. Для нее была важна сама мать — как якорь спасения.