Джан Макдэниел - Вернуться навсегда

Заведующий поправил пальцем очки и уставился на Мэтта.

— Итак, — начал он, — чей счет вы собираетесь оплатить?

Мэтт рассмеялся:

— Я не сказал, что пришел платить. Я лишь хочу заверить вас, что по этому счету будет уплачено.

— Это само собой разумеется. Здесь не кредитная компания.

Глаза Мэтта потемнели.

— Муж моей сестры лежит здесь — гипс на обеих ногах. В таком состоянии ему трудновато работать. Сестра страшно беспокоится, изо всех сил старается поднять его настроение, да еще присматривает за двумя детьми и пытается свести концы с концами без его зарплаты.

— Мы понимаем, что любой семье сложно, когда кормилец попадает в больницу…

— Мне плевать на «любую» семью, я говорю о сестре. Хочу, чтобы вы знали, если после уплаты страховки она останется вам должна, вы эти деньги получите. Но вам не удастся получить их раньше. Так что не приставайте к ней, когда она приходит в больницу к мужу.

— Мистер…

— Роллинз.

— Мистер Роллинз, мы не просим заплатить сейчас все…

— Ее муж здесь, а не на работе. Ей надо платить по счетам, кормить детей…

— Возможно, соцпомощь…

— Ей не нужна милостыня. Я прослежу, чтобы вы получили свои деньги. Но чтобы я не слышал, что вы терроризируете ее или мужа. У них без вас хватает забот.

— Это естественно, что у нее повышенная чувствительность. Мы лишь спросили…

— Так больше не спрашивайте! Я вам уже ответил. Оставьте ее в покое и пришлите счет. Возможно, вам никогда не приходилось лежать плашмя и беспокоиться о том, в чем вы бессильны.

По пухлому лицу заведующего было ясно, что он понял скрытую угрозу Мэтта.

Он прочистил горло, как будто начиная задыхаться.

— Вы все сказали, мистер Роллинз? Я вызываю охрану.

— Не утруждайтесь. Я закончил.

По дороге к двери он взял мятную конфетку из корзинки на столе.

— Благодарствую, — сказал напоследок и вышел.

Уилл, сгорбившись, сидел за столом, добирая остатки каши с молоком и задумчиво глядя в миску.

— Не тяни, а то опоздаешь на школьный автобус, — укорила его Сьерра, открывая холодильник в поисках джема.

— Я готов, — возвестил он, вскакивая и хватая висящую на спинке стула куртку.

Этот красивый, стройный мальчик со смуглым лицом, миндалевидными, фисташково-зелеными глазами казался старше своих лет. Ее это огорчало. Она уже поняла, что родовые боли, которые быстро забываются, не идут ни в какое сравнение с необходимостью терять его понемногу день ото дня.

Уилл сунул руки в рукава куртки, и солнечный свет из окна высветил его волосы, образовав над головой нечто вроде нимба.

— Ты плохо поел, — заметила Сьерра.

— Почему ты делаешь все время одну и ту же кашу?

— Я полагала, тебе нравится.

— Не-а. Теперь я ее не люблю.

Она вздохнула.

— Куплю что-нибудь другое, когда вырвусь в город.

— А сегодня поедешь?

— Мне надо побыть здесь. Новый управляющий конюшнями приедет.

— Ничего, если Люк придет со мной после школы?

Она взъерошила ему волосы, но Уилл отодвинулся.

— Не порти мне прическу, мам.

— Прости.

— Так как насчет Люка?

— Если его родители не возражают.

По правде, она обрадовалась этой просьбе. Если в доме будет его приятель, сын обратит меньше внимания на нового управляющего.

— Спасибо.

— Подожди, я возьму жакет и провожу тебя.

— Автобус останавливается прямо у калитки. Сам справлюсь, мама.

Сьерра знала, что он мог дождаться автобуса, постоянно находясь на виду у конюхов, которые уже начали чистить стойла. Ей не хотелось слишком опекать его.

— Ладно. Иди.

— Пока.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, — услышала она, и дверь за ним захлопнулась.

Сердце Сьерры сжалось. Ему здорово досталось за последний год. Смерть Бена, переезд на ранчо, необходимость обходиться без дорогих шмоток и игрушек, которые она больше не могла ему покупать, внезапное отчуждение дедушек и бабушки. Она знала, Уилл сильный, как и его отец. Но сколько может выдержать маленький мальчик? Почему ей иногда кажется, что он во всем винит ее?

Возможно, Уилл чувствует, что она неудачница и презирает за это. Ее неспособность полюбить Бена, безусловно, способствовала появлению у мужа дурных привычек, в конце концов приведших к его смерти. Это тяжелым камнем лежало на ее совести.

Сьерра посмотрела в окно. Сын садился в желтый автобус. Гром, пес Уилла, сидевший у калитки, поднялся и затрусил назад к дому. Это средних размеров коричневая с белым дворняжка появилась однажды в субботу, как раз когда началась гроза и раздался удар грома. Бен никогда не соглашался взять в дом собаку. Они с Уиллом вечно об этом спорили. Но Уилл сразу влюбился в это полудохлое от голода существо, и Сьерра, надеясь, что животное отвлечет сына от печальных мыслей, выкупала пса и отвезла к ветеринару, которому пришлось заплатить кругленькую сумму. Но она никогда об этом не жалела. Во дворе Уилл всегда находился под внимательным присмотром Грома.

Автобус, рыча, скрылся за поворотом, а Сьерра принялась прибирать на кухне, потом сложила белье в прачечной. Она слышала, как перекликались во дворе конюхи, выводящие на прогулку лошадей. Обычно Сьерра после ухода Уилла обходила конюшни, навещала животных, похлопывала их по холкам, а потом возвращалась доделывать домашнюю работу. Сегодня же она старалась держаться подальше от лошадей. Презрение Мэтта было невыносимым.

Ей пришлось сказать ему, что она любила Бена. Не лучше ли было во всем признаться и покончить с этим? Но Сьерра защищала себя и Уилла как могла. Однако правда мучила ее. Она никогда не любила Бена, как когда-то Мэтта, но отдала себя мужу и, Бог ей свидетель, старалась выполнить клятвы, данные у алтаря. Но в ее сердце было всегда такое место, куда она его не пускала. Сьерра ничего не могла с собой поделать. Это место прочно занимал Мэтт Роллинз.

Неужели она была когда-то такой молодой и любила его свободно, страстно? Но эта часть ее жизни уже в прошлом. Она никогда снова так не полюбит, нечего даже мечтать об этом.

Теперь, разглядывая поношенные, но еще крепкие джинсы Уилла, которые стали ему слишком коротки, Сьерра с улыбкой вспомнила, как когда-то была убеждена, что ей никогда не придется зарабатывать себе на кусок хлеба, ну, разве сидеть в правлении нефтяной компании отца. Она воображала себя художницей где-нибудь на тропическом пляже, старающейся уловить на холсте игру света и тени.

Что ж, Сьерра никого не может винить — ни себя, ни отца, ни Бена, ни его родителей. Она все сделала умышленно. И никогда впредь не позволит себе поверить в то, что кто-то о ней позаботится. И никому не доверит благополучие своего сына. За него в ответе только она.

Люди отшатнулись от нее непонятно почему. Отец, который сначала верил, что Бен — идеальная для нее партия, умыл руки, когда муж не оправдал его ожиданий, а Сьерра отказалась с ним расстаться. Ведь как она понимала брак — в радости и горе… Бен никогда не был с ней груб, он просто перестал любить. Ее, во всяком случае. С Уиллом Бен был близок со дня рождения мальчика, так что несмотря на безразличное к ней отношение, отцом он оставался хорошим.