Дора Морган - Лунное пламя

— Я тебе помогу, а потом мы сможем поиграть. А ты знаешь, что мне через двенадцать дней будет пять? У меня будет день рождения! Мы будем праздновать! Будут пироги, и мороженое, и воздушные шарики, и много-много еще!

Грейс видела по лицу Фреда, что он почему-то страдает. Может быть, от жары болит голова? Или обожженная рука?

Она мягко дотронулась до плеча дочки.

— Мистеру Рейлиджу хочется побыть одному, мое солнышко. Разве ты не поможешь мне мыть посуду?

— В воде?

— Конечно, в воде.

— И в твоем фартуке? С розами? Не в моем, ладно?

— Пожалуйста, бери мой, если хочешь.

— Вода, вода, водичка! — Дженни с энтузиазмом побежала на кухню. — Розы, розы, розочки!

— Грейс, почему вы мне не сказали, что у вас есть дочь?

— Я не знала, что для вас это может иметь значение.

Его глаза были полны боли.

— Да, для меня — да!

— Дело в Дженни? Она вам не нравится или вы вообще не любите детей?

— Ваша дочь ни при чем, дело во мне.

В его голосе Грейс тоже слышала странную боль.

— Может быть, я должен…

Донесшийся с улицы шум заглушил его слова.

— У нас гости!

Дженни в фартуке с огромными розами, который был ей до полу, вылетела из кухни и помчалась к двери на призыв звонка. Но наступила на длинный фартук, шлепнулась навзничь и заплакала неожиданно очень громко.

Грейс видела, как с лица Фреда схлынули все краски. Казалось, он хотел кинуться к Дженни, но все же остался сидеть.

Она подняла Дженни и усадила ее на ближайший стул. Та продолжала всхлипывать, но уже гораздо тише.

— Она ушиблась очень больно? — спросил Фред.

Он выглядел перепуганным до смерти.

— Думаю, все не так страшно, — успокоила Грейс и его, и дочь, обследуя коленку Дженни и снимая с нее фартук. — Всего лишь покраснело. Даже крови нет. Смотри, солнышко, я сейчас поцелую это место, и все сразу пройдет.

Фред выдохнул с облегчением.

— Слава богу…

На короткий миг их взгляды встретились. В его глазах тоже было облегчение, но Грейс видела в них боль — глубоко-глубоко. Как бы ей хотелось протянуть к нему руку и утешить, как она сейчас утешала Дженни.

Опять позвонили.

Грейс подошла к двери и открыла.

На пороге стояла крупная блондинка.

— Бетти! Вот так сюрприз! Заходи.

— Тетя Бетти! — воскликнула Дженни и, тут же забыв про коленку, спрыгнула со стула и бросилась к гостье. — А что ты мне принесла?

— Ой, Дженни… — начала, было, Грейс.

Бетти, не обращая на нее внимания, подмигнула девочке, достала из сумки несколько шоколадных батончиков в разных обертках, присела на корточки и протянула их Дженни.

— Правильно сосчитаешь, детка, они твои!

Фред с интересом рассматривал эту Бетти. Определенно, лет на десять старше Грейс, но выглядит очень ухоженно. Успех написан на лбу.

— Раз, два, три, — звонко считала Дженни, забирая батончики по одному. — Четыре, пять, шесть!

— Умница, — похвалила Бетти и, выпрямляясь, погладила девочку по волосам.

— Ой, Бетти, ты ее балуешь. Дженни, что надо сказать? Какое волшебное слово?

— Спасибо, тетя Бетти! — воскликнула Дженни и убежала со своей добычей на кухню. — Я потом тебе тоже что-то подарю!

Бетти с умилением смотрела девочке вслед.

— Кого же мне еще баловать? Своей-то такой у меня нет.

Во дворе послышался звонкий лай.

— Когда это ты успела собаку завести? — удивилась Бетти.

— Это пес моего жильца. Знакомьтесь, Фред Рейлидж, Элизабет Даллас.

— Ой, а я вас не заметила!

Бетти направилась к Фреду.

Он поднялся и шагнул к ней.

— Очень приятно, Фред. — Бетти протянула ему руку, оценивающе разглядывая. — Друзья зовут меня Бетти. Я торгую антиквариатом.

— Мне тоже очень приятно, Бетти, — сказал Фред, припоминая, как Линда рассказывала, что Грейс продала часть своей старинной дорогой мебели, потому что ей нужны были деньги. Наверное, этой блондинке и продала, судя по всему.

Грейс смотрела на гостью, чуть наморщив лоб.

— Что-то срочное? Иначе бы ты не явилась в пятницу вечером.

— И очень важное, Грейс. Мне надо с тобой поговорить.

— Будешь кофе? У нас еще остался от обеда. Или я могу сварить еще.

— Не суетись. Выпью какой есть.

— А вы, Фред? — спросила Грейс.

— Нет, спасибо.

Ему и без кофе не заснуть. Кроме того, он не собирается с ними сидеть и слушать разговоры, которые его не касаются. Он поднимется наверх и уложит пожитки. А когда антикварша уберется, он объяснит Грейс, что не может оставаться здесь. Нет, не объяснит — она все равно его не поймет, — а просто скажет, что у него изменились планы.

Грейс пошла на кухню за кофе, Фред направился к лестнице на второй этаж, но Бетти не позволила ему уйти.

— Было бы хорошо, Фред, если бы вы остались. Может быть, мне потребуется ваша помощь.

— Моя? В чем?

— Убедить Грейс, чтобы она продала остаток гарнитура. Она уже продала большой диван, а сейчас хочет продать кресла. Но я сомневаюсь, что она расстанется с этим маленьким двухместным диванчиком.

Фред посмотрел на диванчик. Изящные гнутые ножки, облезлая позолота резного дерева, потемневшая и посекшаяся от времени зеленоватая шелковая обивка, бугристые сиденье и спинка. Привести бы бедолагу в порядок, подумал Фред, лет двести ему, наверное, не меньше, а я до сих пор даже не обратил на него внимания…

— Но это только ей самой решать, — сухо сказал он. — Меня это не касается. Вы же торгуете антиквариатом. Вы и должны ее убедить.

— Убедить в чем? — спросила Грейс, выходя из кухни.

— Думаю, я могу рассказать Фреду о Ребекке Бартон, — заявила Бетти, увернувшись от вопроса Грейс. — Она была прабабушкой Грейс. Этот дом она построила со своим мужем Гилбертом сто с лишним лет назад. Есть портрет Ребекки. Пойдемте. Мы с Грейс покажем его вам.

Фред совсем не хотел ничего смотреть. У него было только одно желание: как можно скорее убраться из этого дома. Но он почувствовал взгляд Грейс и гордость хозяйки в этом взгляде. Тем не менее от него не укрылась глубокая грусть в ее глазах. Похоже, для нее крайне важно, чтобы он увидел портрет ее прабабки. Он нехотя поплелся за ними.

— Вот она! Красавица, правда?

Бетти показала на портрет над камином. Темный от времени и тоже нуждающийся в реставрации, не меньше диванчика. Только подойдя совсем близко, можно понять, что изображено на этом холсте в резной, некогда золотой раме. Издалека же Фред принял все это просто за большой темный поднос, когда в первый раз вошел в этот дом, и не испытал к нему ни малейшего любопытства. Но сейчас, внимательно рассмотрев, он почувствовал, что его определенно тянет к этому портрету. Несомненное фамильное сходство. Такая же зелень глаз, как у Грейс, и волосы — то же самое сияющее красное золото.

— Да, действительно очень красивая женщина. — Он хотел добавить, что здесь слишком темное место для такого портрета, но напомнил себе, что его это не касается.