Дорис Уилкс - Поверь и пойми

— Это он вам так сказал?

— Ему незачем было говорить это! — Джулия бросила помаду обратно в сумочку и защелкнула ее. — Я видела его в офисе, видела, как он переживал все эти месяцы, как работал на износ…

— Полагаю, сие сделало вас настоящим экспертом по части моего мужа, не так ли? — съязвила Шэрон, не в силах поверить в то, что человек, которого она так хорошо знала, был способен на сильные переживания. — Верно, вы не смогли бы отказать мужчине в праве на ребенка, потому что у вас его никогда не было, — продолжила она дрожащим голосом, уверенная в том, что Джулия не любит детей, и догадываясь, что весь этот разговор она затеяла только для того, чтобы досадить ей, Шэрон Уэйд!

— Да, детей у меня нет. Зато я прекрасный специалист. И Марк ценит меня за это. А вы, даже родив ему ребенка, так и не смогли стать ему достойной супругой, не говоря уже о том, чтобы помочь в управлении корпорацией! Что вы можете предложить мужчине, кроме секса, ведения домашнего хозяйства и занятия своим дурацким дизайном? Чтобы удержать Марка Уэйда, нужно гораздо больше!

Джулия хватается за соломинку, подумала Шэрон, ей внезапно стало ясно, что эта женщина ревнует Марка к ней!

— Как вы уже слышали, наши личные отношения касаются только нас, — бросила Шэрон и, повернувшись, вышла.

Через час, когда Марк вез ее домой, Шэрон все еще переживала сцену с Джулией Блакстер.

— Ты все молчишь, — заметил он уже дома. — Может быть, я потребовал от тебя слишком многого, потащив сегодня с собой? — Его тон был на удивление заботлив.

Однако Шэрон была очень расстроена, чтобы обратить на это внимание.

— Почему ты не предупредил меня, что твоя подруга тоже будет там?

— Откуда я, черт возьми, мог знать, что Джулия заявится? — раздраженно выпалил он.

— О, бедный, ни в чем не повинный Марк!

Его глаза вспыхнули яростным огнем.

— Да, неповинный! Столь же неповинный, как и ты!

Что он хотел этим сказать? Может быть, намекал на Джека?

— Не понимаю, почему ты так кипятишься, — торопливо сказал Марк прежде, чем она успела спросить об этом.

— Почему кипячусь?! — Шэрон, поднимавшаяся по лестнице, остановилась и повернулась к нему. — По вполне понятным причинам Джулия Блакстер не принадлежит к числу любимых мною персон.

— И что это за причины, могу я узнать?

Не отвечая, она бросилась в свою комнату.

— Все эти причины — продукт параноидального, болезненно-впечатлительного ума! — услышала она слова упрямо шедшего за ней Марка.

— Параноидального? — Шэрон остановилась на пороге комнаты и обернулась. — По-моему, каждому ясно, если только он не совсем чокнутый, что эта особа без ума от тебя!

— Чушь! — Марк хрипло рассмеялся. — Какая чушь! Джулию интересует только власть.

— А у тебя ее больше чем достаточно! — заметила Шэрон, проходя в спальню и бросая сумочку на туалетный столик. — Сколько угодно!

— Это уже не моя проблема.

— Нет, не твоя. Но согласись — разве не приятно видеть, как возбуждающе твое положение в обществе действует на коллегу? Что должен был доказать сегодняшний вечер, Марк? Что, находясь в моей компании, ты можешь устоять перед другой женщиной?

— Перестань говорить об этом! Неужели тебе никогда не приходило в голову, что мне нужны только ты и Бобби?

— Тогда почему ты избавился от нас?

Он с угрожающим видом двинулся на Шэрон, вынимавшую из гардероба темно-синее, с белыми цветами кимоно.

— Ты прекрасно знаешь, что все случилось из-за твоей мелочной ревности и подозрительности.

— И взаимного непонимания, я полагаю!

— Возможно…

— Нет, винишь во всем ты только меня! — заявила она, швырнула кимоно на пол и решительно двинулась мимо него. — Согласна, я не стала для тебя идеальной женой! Будь я такой же умной, как Джулия, тебе бы это понравилось больше!

— Повторяю! Мне не нужен никто, кроме тебя и Бобби.

— Но Бобби здесь нет! — крикнула она, желая причинить ему боль, да и себе тоже — наказать их обоих за все случившееся!

— Перестань!

Но Шэрон уже не могла остановиться. Напряжение последней недели плюс столкновение с Джулией Блакстер переполнили чашу терпения.

— Зачем? Тебе неприятно слышать правду? А может быть, тебе хочется быть с ней?

— Я сказал — прекрати!

С потемневшим лицом он двинулся вокруг кровати к тому месту, где стояла снимавшая серебряные серьги Шэрон.

— Не подходи ко мне! — Одна из сережек полетела в Марка, но он уклонился, и блестящая капелька со звоном ударилась в стену. — Я сказала, не подходи! — Вторая сережка последовала за первой с тем же результатом.

— Шэрон! Пора наконец тебе кое-что понять!

— Понять?! Неужели ты думаешь, что я поверю хоть одному твоему слову?

— Если честно, то нет! — С мрачной усмешкой он схватил Шэрон, и, пытаясь отшатнуться, она больно ударилась спиной об открытую дверцу шкафа. — Вряд ли ты поверила бы мужчине, даже если бы он явился к тебе с небес с нимбом вокруг головы. Когда ты наконец поймешь одну простую вещь? Я не твой отец!

Так вот оно что! Он хочет использовать трагедию ее жизни, чтобы отречься от собственных грехов! Неважно, что будет с Бобби. Неважно и то, что творится у нее в душе!..

— Значит, во всем виновата я? Так, что ли? — Оскорбленная, пылая ненавистью, она попыталась вывернуться из рук Марка и, потерпев неудачу, ударила его локтем в солнечное сплетение.

Задохнувшись, он согнулся пополам и отпустил Шэрон. Но только на мгновение. Почти сразу же его сильные пальцы вновь сомкнулись на ее предплечье.

— Ах ты, маленькая…

Пытаясь вцепиться ногтями в лицо Марка, она не расслышала слово, которое тот пробормотал себе под нос.

— Отпусти меня, негодяй! Я тебя ненавижу!

— Да! — прохрипел он, как будто это был самый лестный комплимент, а затем его губы запечатали ее рот, заглушив дальнейшие оскорбления.

Его хватка стала еще крепче. Притянув Шэрон к себе, Марк лишил ее возможности сопротивляться. Затем, запустив пальцы в густые рыжие волосы, оттянул голову так, что ей стало больно.

И о Боже! Она приветствовала эту боль. Вцепляясь ногтями в его пиджак, скребя ими по спине Марка, Шэрон как будто пыталась спровоцировать его на еще одну вспышку ярости, на то, чтобы он причинил ей такую боль, которая заставила бы хоть на мгновение забыть о невыносимых мучениях.

Марк застонал, неистовые поцелуи обожгли ее шею… И вдруг гнев куда-то пропал, сменившись яростным желанием, заставившим Шэрон прильнуть к нему, ответить столь же страстными поцелуями. И это желание заслонило чувство вины и презрение к самой себе за неспособность противиться так унизившему ее человеку. Только потеряв себя в потоке непреодолимой страсти, она смогла наконец обрести столь нужное ей забвение.