Аманда Лиз - Безрассудное счастье

— Не двигайся!

С этими словами Ник полез в сумку и вытащил фотоаппарат: он всегда носил его с собой. Все это становилось настолько странным, что Алекс не нашлась, что сказать. Воспользовавшись ее замешательством, Ник сделал два или три снимка еще до того, как она успела сообразить, что происходит, не говоря уж о том, чтобы привести себя в порядок. В объективе она выглядела еще пленительнее: на контрастном фоне была видна каждая капелька воды на ее волосах, каждая складка на футболке. Белый хлопок прилипал к влажному телу, намекая на то, что находилось под ним. Это было куда соблазнительнее, чем наряд из секс-шопа. Без косметики ее лицо было словно прозрачным, а растерянное выражение подчеркивало ранимость, сквозившую в каждой его черте. Никогда еще она не казалась Нику такой прекрасной, и он отчаянно хотел схватить этот момент, пока она еще не пришла в себя.

— Какого черта ты…

Не зная, сердиться ей или смеяться, Алекс вытянула руки, чтобы помешать Нику, который уже приготовился снимать ее в другом ракурсе.

— Тс-с-с… Ты все испортишь! Вот так — замечательно. Чуть-чуть повернись… ага… плечо пониже… вот так! Нет, не хмурь брови! И не смейся! Просто смотри на меня… смотри в объектив…

Он двигался вокруг нее плавно, как танцор, подбадривая и нахваливая ее, заставлял поворачиваться, вставать и садиться, а сам все щелкал фотоаппаратом. Это было похоже на какой-то безумный танец, и Алекс почувствовала, как поддается его ритму, загипнотизированная этим мягким, но настойчивым голосом и поблескиванием объектива. Она поджала губы, стараясь сохранять независимый вид, и это выглядело обворожительно. Глядя на Ника из-под полуопущенных ресниц и чуть нахмурившись, Алекс была так восхитительно естественна, а потом в глазах ее появился озорной огонек, как будто она играла с ним. Губы ее пересохли от волнения, и она бессознательно провела по ним языком и вдруг поняла, как это должно было выглядеть, и посмотрела на Ника. В этом взгляде самоирония боролась с желанием. Ник чуть не уронил фотоаппарат, но профессионализм взял верх, и он продолжал двигаться вокруг нее. Иногда он почти гладил ее объективом, и тогда Алекс казалось, что аппарат вглядывается в нее, изучает своим зорким глазом. А Ник все снимал, и она почувствовала себя так же легко, как тогда на диване в гостинице, — полностью доверившись ему и отдавая все лучшее, что в ней было. Да, он занимался с ней любовью через объектив, он приближался и снова отходил, пока она не стала глиной в его руках, как когда-то.

Для Ника это было почти эротическое переживание. Фотоаппарат был своего рода фаллическим символом, и он все глубже и глубже погружался в ее неповторимую красоту, пока не увидел самого дна ее глаз. Прикрываясь фотоаппаратом, Ник мог выведать у нее всю правду, заставить смотреть прямо на него и узнать самые сокровенные ее мысли, не опасаясь, что она сделает то же самое. Фотоаппарат был прикрытием, бесстрастным наблюдателем их эмоций, и он фиксировал все до последней детали. Навсегда. Ник почувствовал воодушевление, как всегда, когда что-то обещало получиться по-настоящему. Голова его разрывалась от невысказанных мыслей, а сердце колотилось так неистово, что он всерьез опасался за свое здоровье.

Наконец Ник опустил аппарат. Пленка закончилась, а он получил все, что хотел. Он посмотрел Алекс прямо в глаза. Теперь, когда между ними не было объектива, он боялся, что она отведет взгляд. На самом деле сейчас она, казалось, стояла перед ним совершенно обнаженной, и Ник чувствовал, что последние полчаса были своеобразной прелюдией к любви. Все, что им оставалось, — это преодолеть пропасть в несколько шагов. Еще немного — и они снова окажутся в том водовороте страсти, из которого им никогда не надо было выбираться. Так они стояли друг против друга, боясь, что вот-вот все опять рухнет. И вот Алекс шагнула к нему, осторожно, будто шла навстречу неведомой опасности.

И тут прозвенел звонок. Они почти ждали чего-то такого: как всегда бывало у них, в последний момент что-то случалось. Она обернулась к двери.

— Алекс… не надо!

В его голосе звучала мольба. Алекс заколебалась, но Ник видел, что уже поздно: она успела опомниться. Не важно, кто там был за дверью: соседка, страховой агент или даже разъяренный Ричард, забывший свои ключи. Кто бы это ни был, она уже не могла не обращать на это внимания.

— Надо открыть.

Ее голос был ровным — на какой-то момент Нику даже показалось, что она рада этому звонку. Алекс посмотрела в глазок, и по ее короткому вздоху Ник понял, что посетитель не ошибся дверью.

— Дорогая, что с тобой? Почему ты так одета? Что, покраска стен довела тебя до седьмого пота?

Саймон сначала даже не заметил Ника, весь под впечатлением новой квартиры и полуодетой Алекс. Когда же он наконец зарегистрировал его присутствие, изумлению его не было предела. Лицо у него вытянулось, и он беспомощно переводил глаза с Ника на Алекс и обратно. Первый раз в жизни у Саймона не было слов.

— У нас тут была красочная баталия, — сказала Алекс, отчаянно пытаясь натянуть несчастную футболку пониже.

— Это я виноват, — перебил Ник.

Немного придя в себя, Саймон окинул Алекс оценивающим взглядом и отчетливо произнес:

— Ясно.

К счастью, сейчас у него были дела поважнее. Развернувшись, Саймон пошел по комнатам, осматривая стены и потолки и время от времени делая отрывистые замечания вроде «Потрясающе!» и «Ничего». К более сложным материям он предпочитал вернуться позже, когда у него будет время собраться с мыслями. На данный момент его вполне удовлетворит дискуссия о цвете обоев, а что касается советов, то пусть их у него сначала попросят.

— Дорогая, да это просто кладезь возможностей! Из этой квартиры можно сделать конфетку.

Они сделали полный круг по квартире и теперь вернулись в гостиную. Саймон внимательно проинспектировал результаты сегодняшнего труда.

— Прости, что не пришел помочь, но мне надо было сделать кое-какие покупки. А кстати… — С этими словами Саймон нырнул в один из своих пакетов и, вытащив оттуда небольшой сверток, с легким поклоном протянул его Алекс. — Это тебе. Маленький презент ко дню помолвки, чтобы тебе было чем поразить публику.

Алекс развернула бумагу. Внутри поблескивал восхитительный красный шелк. Она осторожно встряхнула почти невесомую материю. Это было платье. Неискушенному человеку оно могло бы показаться простеньким: скроенное по косой, без сложных деталей. Но в этой простоте угадывалось настоящее искусство. Алекс в жизни не видела такой красоты. На несколько секунд она лишилась дара речи.

— О! Саймон! Это невероятно! Слушай, тебе не надо было…

— Надо, надо. По крайней мере все увидят, как хорошо ты вымылась…