Салли Уэнтворт - Учиться верить

— Поздно. Пора ложиться. Идешь?

Открыв дверь, он пропустил ее вперед по коридору и пошел за ней. Интересно, будет он дожидаться, когда она войдет в каюту, или нет? Но он лишь кивнул и, пожелав спокойной ночи, удалился к себе.

Итак, она опять в своей каюте! С одной стороны жаль, конечно, с другой — она была рада вновь оказаться в безопасности. Лин поспешила принять душ, чтобы смыть с себя грязь от лап матросов, и попыталась вычеркнуть из памяти их физиономии, благодаря Бога за то, что он вовремя послал ей Моргана. Однако, лежа на покачивающейся под ней койке, она вдруг сообразила, что, не зайдя в ее каюту, Морган не мог обнаружить ее отсутствие!

Утром Лин проснулась от громких голосов и выглянула в иллюминатор — на палубе под солнышком завтракали несколько пассажиров. Она вдруг почувствовала, что голодна, и поспешила присоединиться к другим пассажирам, но Моргана среди них не оказалось. Она позавтракала, но поскольку Морган все еще не появлялся, то, снедаемая любопытством, пошла бродить по судну. Совершенно случайно Лин нашла его в спортзале вместе с Тимом Браунингом. Сквозь стеклянную дверь она наблюдала за ними: оба в шортах, оба одного роста, но Морган рядом с Тимом казался истинным атлетом — мышцы его так и играли, когда он, сцепив руки за головой, без малейшего труда качал пресс. Он находился в отличной форме, и это заставило Лин задуматься о том, чем он занимается. Он совсем не походит на человека, проводящего целый день за письменным столом или на палубе судна, как Тим Браунинг.

Мужчины закончили занятия, и Лин поторопилась уйти, опасаясь, что ее заметят.

Когда Морган поднялся на палубу, Лин лежала в шезлонге в белом закрытом купальнике, а по обеим сторонам от нее расположились двое студентов.

При появлении Моргана они встали и, извинившись, ушли, устрашенные видом его мощной фигуры. Пододвинув шезлонг поближе к Лин, Морган жестом позвал официанта.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, прекрасно.

— Но это не мешает тебе дуться на меня за то, что я затащил тебя на корабль.

— А что, не следует?

— Не брыкайся, Лин, ты все равно отсюда никуда не денешься.

Во взгляде, который она бросила на него, было больше любопытства, чем неприязни. Он приподнял бровь.

— Хотел бы я знать, о чем ты думаешь?

— О том, что всего лишь два дня назад я и представления не имела о твоем существовании, а вот сейчас ты запросто распоряжаешься моей жизнью.

— И, похоже, тебе это не нравится.

Морган заказал подошедшему официанту два кофе, даже не спросив ее.

— А кому понравится? Я привыкла, когда меня спрашивают, что я буду пить, прежде чем заказывать, — добавила она язвительно.

— Ты не хочешь кофе?

— Дело не в этом. А в том, что ты даже не спросил.

Морган улыбнулся и, откинувшись на спинку шезлонга, прикрыл глаза. Лин ткнула его кулаком в бок.

— Эй! Это еще что такое?! — возмутился он.

— Это тебе за то, что не слушаешь, когда с тобой разговаривают.

— Ты ошибаешься, я ловлю каждое твое слово.

— Что-то незаметно. Мне не нравится, когда со мной не считаются.

Секунду он смотрел ей в лицо, а затем нарочито медленно оглядел ее с головы до ног.

— Здесь ты не права, Лин. С тобой невозможно не считаться.

Внимательно посмотрев на него, она поспешила перевести взгляд на палубу. Эта странная манера обращения с ней — то как со школьницей, то как с привлекательной женщиной — постоянно сбивала ее с толку. Сердце ее забилось учащенно, внутри загорелся огонь. Ей показалось, будто он хотел сказать, что отношения между ними будут продолжаться еще долго, и подобный намек вызвал в ней противоречивые чувства.

Когда официант принес кофе, к ним присоединилась супружеская чета. Общительность пассажиров — один из недостатков путешествия по морю, как убедилась в течение последующих дней Лин. Стоило ей выйти из каюты, как к ней тут же кто-то подходил, и ей все никак не удавалось побыть одной. Пассажиров было мало, и именно поэтому каждый считал своим долгом обязательно поговорить с нею, как только она оказывалась одна. Ее не оставляли в покое, даже когда она притворялась, что спит в шезлонге. Иные были просто назойливы. Лин устала от бесконечных тонких, а порой и вовсе неприкрытых намеков и вопросов о ее отношениях с Морганом. Да она ничего бы и не могла ответить, поскольку сама пребывала в неведении. Каким-то странным образом они оказались вместе. Полети они в Англию самолетом, они распрощались бы в Хитроу и, возможно, никогда больше не увиделись бы, но теперь, понимая, что им придется жить бок о бок почти целый месяц, она решила, что следует познакомиться с ним поближе. Впрочем, задача эта оказалась не такой уж неприятной, вынуждена была признаться себе она. Да, первое утро Морган провел с ней, но это отнюдь не означало, что он за ней бегает. Он был деятельной натурой и без устали играл в теннис с каждым желающим, проводил массу времени в бассейне и даже учил студентов нырять. И это помимо занятий в спортзале и бега по палубе то с одним, то с другим офицером.

Вечерами он, как всегда чрезвычайно галантный, играл в бридж с другими пассажирами и участвовал во всех развлечениях. Но когда ему это надоедало или когда пассажиры переходили на детские игры, он незаметно исчезал.

Вечером третьего дня, не найдя Моргана в салоне, Лин спустилась на главную палубу. Ночь стояла ясная, и луна светила ярко, но с моря дул довольно сильный ветер. На Лин было бирюзовое платье из такого тонкого хлопка, что сквозь него просвечивала загорелая кожа. Остановившись у перил, Лин закрыла глаза и откинула волосы назад, чтобы охладить под ветром лицо и шею. Тонкая ткань платья облегала ее фигурку, подчеркивая изящные изгибы тела. Вдруг позади нее раздались неторопливые шаги, но прежде чем она обернулась, шаги замерли, и она услышала приглушенный вздох.

Лин обернулась — в трех шагах от нее спиной к луне, так что она не видела его лица, стоял Морган.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Морган сунул руки в карманы, не спеша подошел к ней и облокотился на перила подле нее.

— Что, «монополия» уже надоела? — вяло спросил он.

— Не понимаю, как можно играть в одно и то же каждый Божий день?

— Они обречены на это. Больше здесь нечем заняться.

— Но это же детство.

Он ухмыльнулся, и она насторожилась в ожидании колкости относительно ее собственного возраста. Но он только сказал:

— Это часть отпуска.

— А ты где был?

— Проверял, как там мой «роллс-ройс».

— Ты с ним носишься как курица с яйцом, — заметила Лин с ехидством. — Ты бы все отдал, лишь бы он стал твоим, правда?

— Ничего бы не отдал. Мне и держать-то его негде.

— У тебя что, нет дома?

— Нет, только квартира и стоянка под окном.