Шеннон Уэверли - Радужные надежды

— Просто не знаю, что и делать, — вздохнула Марион. — У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? Мне ничего не приходит в голову.

Он облокотился о столбик кровати и потер рукой подбородок. Помолчав, сказал:

— Ради счастья Робин и Нейта, может, нам… сделать вид, что мы по-прежнему… счастливая супружеская пара? Только на день свадьбы, — поспешно добавил он.

— Ну и шуточки у тебя! — Марион нервно засмеялась.

Он покачал головой.

— Но это безумие. Пустая трата времени! — возразила Марион.

— Почему? Я рассказал о нашем разрыве только Грэму.

— А Фредди?

— Конечно, нет. И Грэму-то я рассказал по одной простой причине… Я подумал, что он заслуживает объяснений, когда я появился на его пороге после того, как ты меня вышвырнула на улицу.

Она запротестовала:

— Я тебя не вышвыривала! Мы оба пришли к выводу, что будет лучше, если…

— Оба? Ты спустила мой портфель с лестницы и крикнула мне, чтобы я никогда…

— Прекрати! — Марион закрыла ладонями уши. Она не хотела, чтобы он повторил то, что она сказала ему тогда вечером. — Ты здесь не для того, чтобы преподносить события прошлой недели в новом свете, — сказала Марион с обидой в голосе.

Он поднялся с кровати и снова начал укладывать вещи. Ей показалось, что он все еще злится.

Через несколько минут ее любопытство взяло верх, и она спросила:

— Значит, ты живешь у Грэма?

— А ты думала где? — спросил он ехидно, стоя у шкафа.

— Ты меня просто удивляешь! Я-то была уверена, что ты прямым ходом отправился к Тиффани!

Джефф захлопнул дверцу шкафа с такой силой, что она открылась снова.

— Не будем возвращаться к событиям прошлой недели. — Хотя его голос был спокойным, глаза сверкали от гнева.

— Ты прав. Извини. Мы говорили о Робин.

— Да, давай вернемся к Робин! Мы должны сейчас думать только о ней.

— Конечно. Так на чем мы остановились? — спросила Марион.

— На том, кому мы сказали о нашем разрыве. Я — одному лишь Грэму. А ты кому?

— Бронвин.

— Ну вот — только двое. Если бы они проговорились, мы бы узнали об этом.

Он повесил одну сумку на плечо, другую взял в руку.

— Не могу согласиться с тобой. — Марион встала и пошла за ним в коридор.

— Почему?

Она фыркнула:

— Целую неделю здесь не было твоей машины. Ты все время ходишь в одном и том же костюме. Люди не слепые, Джефф. Как бы Робин чего-нибудь не услышала.

Джефф уставился куда-то вдаль и сделался еще мрачнее.

— Я не задумывался над этим. Пожалуй, ты права.

— Моя семья, приехав на свадьбу, остановится здесь. Они сразу заметят, что твоих вещей нет. В такой обстановке нам будет трудно делать вид, будто ничего не случилось.

— Пойми меня правильно, — сказал он, все так же не глядя на нее, — я мог бы остаться дома. До тех пор, пока не пройдет свадьба.

— Разумеется.

— Мы даже не будем разговаривать друг с другом, если ты не захочешь, — добавил он.

— Хорошо. — Марион кивнула, размышляя над тем, что судьба сыграла с ними злую шутку: они купили такой большой дом в надежде иметь кучу ребятишек, а теперь Джефф предлагает использовать это огромное пространство для того, чтобы держаться друг от друга подальше и не разговаривать.

— Ну, что ты на это скажешь, Марион? Мне возвращаться или нет?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, это безумие!

— Видишь ли, мне не нравится, что кто-то другой займет мое место шафера, — сказал он и улыбнулся. От его улыбки она всегда теряла самообладание. — Решайся, — мягко произнес он. Она почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Ради Робин, — настаивал Джефф.

— Ладно. Хорошо! — Марион махнула рукой. — Пусть будет так, — добавила она, пожелав всем сладкоречивым адвокатам навечно онеметь.

Джефф глубоко вздохнул.

— Сейчас поеду и возьму свои вещи у Грэма. Вернусь часа через два.

Через два?.. Чтобы взять вещи у Грэма, хватит и тридцати минут. К кому он еще заедет, кроме Грэма?

— Не надейся, что я буду ждать тебя, — холодно проговорила она.

Он глухо засмеялся:

— До чего же приятно вернуться домой!

Как только Джефф уехал, Марион перетащила его сумки в одну из комнат для гостей, а его туалетные принадлежности из их ванной отнесла в ванную в другом конце коридора. Все это время ее не покидало смутное беспокойство, переросшее в уверенность, что она только что приняла ошибочное решение.

Как она могла позволить ему вернуться в этот дом? Зачем ей видеть его каждый день и вспоминать, что он увлечен другой женщиной? Марион начала уже свыкаться со своим новым положением, а временное возвращение Джеффа только добавит ей страданий.

И не одна эмоциональная сторона этой затеи беспокоила Марион. Если между ними накопилось столько злобы и обид, то смогут ли они производить впечатление счастливой супружеской пары?

Однако самое ужасное заключалось в том, что, несмотря на твердую решимость расстаться с Джеффом, она втайне ликовала из-за маленькой передышки, неожиданно посланной ей судьбой.

— Очко, — выдохнул Джефф. Он развернулся и подождал, пока Грэм, его лучший друг, направит ему мяч. — Счет — 9:4.

Они играли уже третий гейм, но, несмотря на физическую нагрузку, Джефф все еще не мог избавиться от нервного напряжения. Он был на пути к победе с разгромным счетом, но не чувствовал себя победителем.

Джефф занял позицию для подачи и с силой ударил по мячу, словно в нем были заключены все его, Джеффа, неприятности, копившиеся годами.

— 10:4, — проворчал Грэм, в его голосе сквозила обреченность побежденного. Он вытер лоб рукой и откинул прядь темно-рыжих волос. Вот уже двенадцать лет Грэм и Джефф были друзьями. Когда Джефф переехал с отцом из Бостона в Итернити, его не покидало ощущение изолированности и отчужденности.

Но как-то летним вечером, проходя через школьный двор, Джефф увидел высокого рыжеволосого парня, бросавшего мяч в баскетбольную корзину. Парень тоже был один. В тот вечер Джефф нашел себе верного друга.

Потом он встретил Марион, которая работала в магазине своих родителей, расположенном рядом с дешевым ресторанчиком, где он получил работу.

Стоило ей войти в ресторан, чтобы взять заказанный ее родителями завтрак, как Джефф понял, что пропал. И в самом деле, когда их взгляды встретились, он выронил целую коробку яиц.

Марион была самая красивая девушка на свете, самая милая, самая добрая — прекрасная принцесса, которой он дал слово быть ее принцем всю оставшуюся жизнь…

Резкий голос Грэма вернул Джеффа к действительности:

— Мне кажется, ты бы с удовольствием возвратился домой насовсем.

— Я же сказал тебе, что мое возвращение ничего не означает. Не вздумай считать его началом перемирия.

Джефф с силой ударил ракеткой по мячу.