Люси Гордон - Однажды летом в Италии

Больше не могу, только бы продержаться — пожалуйста, пожалуйста, не дай им схватить меня…

Поезд мчался на предельной скорости. Она еще успеет вовремя попасть в Рим, чтобы добраться до аэропорта и сесть на самолет домой.

Всего сотня миль до Рима, если только полицейские не видели, как я садилась в этот поезд…

Заметил ли ее кто-нибудь? Молодая женщина торопливо шла по вагону, низко опустив голову. Пока никто ее не окликнул, но было еще рано чувствовать себя в безопасности.

Мужчина, которого она любила и которому доверяла, предал ее, чтобы спасти собственную шкуру. Даже если ей удастся сохранить свободу, жизнь никогда уже не будет прежней.

Кто-то прошел мимо нее по коридору, и она отвернулась к окну. Перед глазами проносилась живописная сельская местность, утопая в ярких цветах лета, но молодая женщина ничего не замечала. Страх завладел всем ее существом.

Когда она снова оглянулась, то заметила в конце коридора двух мужчин в форменной одежде.

Полиция!

Нужно бежать, пока они не дошли до нее.

Двигайся медленно. Не привлекай внимания. Постарайся принять небрежный вид.

Интересно, какое у них описание на руках. Имя — Сара Конрой, но откликается только на Холли, молодая женщина под тридцать, высокая, худощавая, с короткими светло-каштановыми волосами, голубыми глазами и обычным, не запоминающимся лицом.

Маленькая ступенька, и она уже в следующем вагоне — на этот раз первого класса. Все двери купе закрыты, и было бы слишком рискованно пытаться укрыться в одном из них.

Вдруг одна из дверей приоткрылась, и она увидела, что на нее смотрит маленькая девочка. На вид не более восьми лет и явно в капризном настроении. Холли заметила только это, прежде чем принять решение.

Она мгновенно открыла дверь и влетела внутрь.

Женщина в углу оторвала взгляд от книги и открыла рот, но Холли заговорила первой:

— Пожалуйста, не поднимайте шума. Мне очень нужна ваша помощь.

Слишком поздно поняла, что говорит по-английски. Они не поймут ни слова. Но прежде, чем она успела перейти на ломаный итальянский, заговорила по-английски девочка:

— Добрый день, signorina . Рада познакомиться с вами.

Капризный настрой, как по волшебству, исчез. Улыбаясь, девчушка протянула маленькую ручку. Изумленная Холли пожала ее.

— Как… как вы поживаете? — автоматически пробормотала она.

— Спасибо, очень хорошо, — старательно ответил ребенок. — Меня зовут Лиза Фаллуччи. А вас?

— Холли, — медленно ответила она, стараясь понять, что происходит.

— Вы англичанка?

— Да.

— Я рада, что вы англичанка.

Девочка широко улыбнулась, как будто ей сделали подарок.

Поезд замедлил ход, и Лиза едва не упала. Женщина протянула руку, чтобы удержать ее.

— Осторожно, деточка. Ты еще не крепко стоишь на ногах.

Теперь Холли отчетливо увидела то, чего не заметила раньше. Ее новая знакомая не могла передвигаться самостоятельно. Одна нога была в шинах, и, шагая, Лиза держалась за сиденья.

— Я в порядке, Берта.

Берта улыбнулась.

— Ты всегда так говоришь, но я здесь, чтобы помогать тебе.

— Мне не нужна помощь, — упрямо возразила Лиза. Она попыталась взобраться на сиденье, но соскочила и не упала только потому, что ее удержала рука Холли. Лиза выпрямилась и даже позволила Холли помочь ей.

Берта недовольно нахмурилась. Это была девушка крепкого телосложения, на вид около двадцати лет.

— Извините, — начала было Холли.

— Ничего, — заверила ее по-итальянски Берта. — Девочка часто сердится на меня, ей неприятно, что она инвалид. Я ее сиделка.

— Мне не нужна сиделка, — настаивала Лиза. — Сейчас я хорошо себя чувствую.

У этой малышки была сила воли.

— Берта, почему ты говоришь по-итальянски? — спросила Лиза. — Эта дама англичанка и не понимает тебя.

— Я немного понимаю по-итальянски, — начала Холли, но Лиза перебила и ее.

— Нет-нет, англичане не понимают иностранные языки, — объявила она категоричным тоном. — Будем говорить по-английски.

— А откуда ты знаешь, что англичане не понимают иностранные языки? — спросила Холли.

— Mamma так мне говорила. Она была англичанкой и умела говорить по-итальянски, но только потому, что долго жила здесь. Она и папа говорили на обоих языках.

— Должно быть, поэтому ты так хорошо говоришь по-итальянски.

Лиза расплылась в улыбке.

— Mamma и я, бывало, все время говорили по-английски.

— Бывало?

— Signora умерла, — тихо промолвила Берта. Холли почувствовала, как маленькая ручка напряглась в ее руке, и сжала ее в ответ.

Помолчав, Лиза заметила:

— Она обещала как-нибудь повезти меня в Англию. Расскажи мне о своей стране. Какая она? Очень большая?

— Почти такая же, как Италия.

— А Портсмут ты знаешь?

— Немного. Он на южном побережье, а я из Мидленда.

— Но ты была в этом городе? — настаивала Лиза.

— Я жила там некоторое время.

— А корабли видела?

— Да, и плавала на парусной лодке.

— Mamma жила в Портсмуте. Она любила ходить под парусом. Говорила, что это самое большое удовольствие на свете.

— Верно. Ветер дует тебе в лицо, лодка качается под ногами…

— Расскажи мне все об этом, — попросила Лиза. Трудно беспечно говорить, когда тебя вот-вот схватят полицейские, но Холли заставила себя забыть о собственных страхах. Сияющие глаза девочки говорили, что их разговор важен для нее, и Холли вдруг охватило желание порадовать малютку.

Лиза время от времени прерывала ее, чтобы узнать значение незнакомого слова. Она быстро запоминала, и ей не приходилось повторять дважды.

Берта явно нервничала, то и дело поглядывая на дверь.

— Мне просто интересно, когда вернется судья, — объяснила сиделка.

Холли напряглась.

— Судья? — переспросила она.

— Отец Лизы — судья Маттео Фаллуччи. Он ушел к своему другу в соседнее купе. Я подумала, — Берта с трудом подбирала слова, — может быть, он сейчас вернется. Я не могу ждать. Мне нужно, — продолжила она шепотом, — в gabinetto.

— Да, но…

— Вы ведь побудете с девочкой perunmomento,si?Grazie.

При этих словах она выскользнула из купе, и Холли ничего не оставалось, как повиноваться.

Она почувствовала отчаяние. Надеялась на свободу, а попала, как говорится, из огня да в полымя.

— Ты побудешь со мной? — повторила, как эхо, Лиза.

— Только минуточку.

— Оставайся навсегда.

— Хотелось бы, но мне надо идти, когда Берта вернется.

— Надеюсь, она не вернется.

— Почему? Она плохо относится к тебе?

— Нет, она пытается быть доброй, но… Мне с ней трудно. Она не понимает, думает, если я съем свою еду и сделаю упражнения, то больше ничего не надо. А когда я пытаюсь разговаривать с нею, она только смотрит на меня.