Дебора Диксон - Ты - мой спаситель

— Не совсем. — Она рассмеялась. — Но поскольку сестры уже не раз жаловались на привычку Тибодо трогать и щупать их, они не могли принять особенно жесткие меры. Пообещали не увольнять меня, если я не подам на них в суд.

— Похоже на классическую ситуацию, когда все в выигрыше.

Она запустила обе руки в волосы, пропустила их сквозь пальцы и потерла затылок.

— Да, при условии, что я готова поджать хвост и уползти в нору.

— Вы считаете, что принять перевод в другое отделение — значит поджать хвост?

— Едва ли. Сперва они на неделю отстранили меня от работы, а затем перевели. Предполагалось, что я использую свободное время для размышления над собственным ошибочным поведением.

— Использовали?

— Конечно. — Каждое ее слово было пропитано сарказмом. — В следующий раз сперва положу скальпель на место.

— Вы все еще, по-видимому, враждебно настроены по отношению к больнице.

— А вы бы не были враждебно настроены? — резко спросила она.

— Не знаю. Речь идет о вас.

Конечно, она все еще сердилась, но стоит признаться в этом — и ее имя встанет первым в очень коротком списке подозреваемых. Если оно уже там не стоит. Мэгги закрыла левый глаз, почувствовав резкую боль, кольнувшую без предупреждения. Она уже не могла ясно соображать. Грейсон давил на чувствительные места и заставлял ее защищаться. Но в последнее время это не так уж трудно было сделать.

Вся ее жизнь была игрой в «спеши, не торопясь», полной обещаний, что следующая очередь — ее и что все наладится. Но эта очередь никак не подходила. Ничего не налаживалось. Иметь вспыльчивый характер — не преступление. Не преступление остро чувствовать несправедливость. Хотя, кажется, Грейсон именно так и считает. Боже, у него такой возмутительно уверенный вид. Этот человек наткнулся на мотив и решил, что нашел ключ к разгадке.

Когда приступ головной боли утих, Мэгги сказала ему:

— Что бы вы ни думали, я недостаточно сильно сердита, чтобы сжечь целую больницу.

Он дал тишине сомкнуться вокруг них, сблизить их ненадолго. Потом тихо высказал предположение:

— Может, вы были достаточно сердиты, чтобы поджечь маленький ее кусочек?

Мэгги резко глотнула воздух, а затем вынуждена была признать, что этот человек знает свое дело. Голос его звучал низко и тихо, был полон сочувствия и понимания. Даже с намеком на одобрение. Такой голос мог заставить женщину признаться в чем угодно.

Он незаметно приблизился, и его большие, широкие плечи оказались достаточно близко от нее — на тот случай, если ей захочется утешения, или облегчить душу от чувства вины и во всем признаться. Она видела, что пуговка на его воротнике висит на ниточке, что неосторожное движение бритвой оставило царапину на щеке, — и ее внезапно потрясло то, насколько остро она ощущает присутствие этого человека.

Бо уже не писал в своем блокноте. Все его внимание было поглощено ею. У Мэгги было странное ощущение, что Грейсон обладает способностью сужать весь мир до самых существенно необходимых вещей. За пределами этой комнаты не существовало никаких последствий. За какие-то секунды он ухитрился вторгнуться в ее пространство и создать иллюзию безопасности. Никто еще никогда не давал ей почувствовать себя в безопасности.

Как же ему это удалось?

Как ему удавалось заставить людей так легко верить в него, верить в его защиту? Это было невероятно соблазнительное качество. Мэгги представила себе, как люди выкладывают ему сокровенные тайны. Но этот его талант на нее совершенно не действует. Он не может защитить ее от того, чего она боится, а в том, в чем он ее подозревает, она не виновата.

Мэгги решила нажать на несколько болезненных кнопочек самого Грейсона. Он это заслужил, так бесцеремонно играя на ее эмоциях. Мэгги опустила глаза, словно подавленная чувством вины, и наклонилась к нему, почти касаясь грудью его груди.

В самый последний момент перед соприкосновением она подняла на него глаза и прошептала:

— Хорошая попытка. Но я не собираюсь признаваться.

Бо решил, что Мэгги способна свести с ума мужчину, приложив к этому очень мало усилий. Его мозг перестал функционировать логически и слушался только чувств. Она излучала огромное количество тепла, заставляя его чувствовать ее тело, хотя он и не держал ее в объятиях. Бо напрягся, оказавшись во власти чувственности, глядящей на него из сумеречно-синих глаз. Мужчина может навсегда утонуть в этих глазах. Мазки туши в уголках только заставляли их казаться больше. Светящаяся кожа, большие синие глаза, светло-русые волосы. Это был «маленький папин ангелочек», выросший и превратившийся в падшего ангела, которого пожелает любой мужчина. Он точно желал.

Но в данный момент ему не это нужно. Не с ней. Не с женщиной, которую он меньше пятнадцати минут назад видел опасно балансирующей на грани самообладания. Ему не хочется идти этой дорогой. В кои-то веки за всю жизнь его дни и ночи были как раз такими, как ему нравилось. Простыми, спокойными и обыденными.

Играя в покер каждый месяц в пожарном депо, он, как правило, выигрывал больше, чем проигрывал. Благодаря тому, что Бо постоянно арендовал крытую ложу на бейсбольном стадионе университета Луизианы, его телефон звонил регулярно, так как дружки из пожарного депо добивались права занять в ней второе место. Время от времени завязывались даже отношения с тщательно выбранной леди, которой были известны основные правила игры: никаких обязательств, кроме лишней зубной щетки в ванной. В женщинах ему нравилась страстность. Ум? Непременно. Но никаких неприятностей.

Нет уж, сейчас ему ничего такого не нужно.

Он даже не уверен, подлинным ли было приглашение, замеченное им в его глазах, или это просто трюк специально для проверки ее реакции. Не в первый раз женщина строила ему глазки в надежде что-то скрыть. Бо посмотрел вниз, на то место, где их тела почти соприкасались, потом снова на Мэгги.

— Не думаю, что вам этого хочется.

— Чего хочется?

— Рассердить меня.

— Разве я вас сержу? — Нарочитая невинность в тоне послужила для него предупреждением за секунду до того, как ее взгляд из обольстительного превратился в гневный. — Что вы о себе воображаете, Грейсон? Манипулируете ситуацией! Играете чувствами и жизнью людей, а у самого нет ни малейших доказательств.

— Поверьте. — Бо отступил назад, подальше от нее. — Я и не начал еще играть с вами.

— Правильно. — Она вытянула вперед руки и скрестила запястья. — Вероятно, вы ждете того момента, когда потащите меня к себе, где в вашем распоряжении имеются все орудия допроса. Так почему бы вам не вынуть наручники и не покончить с этим? Вы явно думаете, что это я устроила пожар.

Он не обратил на ее тираду никакого внимания.